... А, может быть, он был -не синий? Зеленый, например? Или в клетку? Нагрудник — передник… Какой был фасон, никто теперь не узнает, куски и лоскуты истлели давно, много лет прошло, почти век… Или это платье на ней было в клетку? Вот его то мы по фото знаем… Его фото сохранило. Все остальное — осколки, копии, не подлинные вещи, не оригиналы, кроме сундуков с рукописями, немного уцелевшего: посуда на болшевской даче, самовар, блузка, платье, книги… очки… веревка. Дал ее Марине Борис Пастернак, обвязать чемодан, чтобы не рассыпать багаж. На ней и … Подвесили… Повесили.
Откуда эта уверенность? Экспертизы не было. Вскрытия тоже. Никакого. До него ли было в дни войны, скажут мне иные?!… Может быть, и правы будут. Однако, в военных архивах сохранились, например, учетные номера лошадей, подводы, на которой везли в госпиталь тяжело раненного Георгия Эфрона (Мура). По ним, этим номерам, и был установлен факт гибели людей, животных. Они никуда не прибыли, им не выдали довольствие… Ладно, господь с ней, экспертизой, м.б. не было патологоанатома, к примеру, на месте.
Но почему же в свидетельстве о смерти Марины нет подписи ее сына?….Не он тело получал? Тогда — кто? Вадим Сикорский? Бродельщиковы? Кто?Неизвестно совсем.
Татьяна Костандогло в своей книге «Пятый воздух. Версия убийства Марины Цветаевой» приводит свидетельство пожилой елабужанки, соседки Бродельщиковых: «Своими глазами я видела, (31 августа 1941 года) как в тот день в дом Бродельщиковых вошли двое мужчин в костюмах. Вошли через калитку, а вышли .. через окно. Вылезли. Я подумала: «Уж не воры ли?» Но сама себя утешила: кто же пойдет воровать в костюмах? Они там долго были…» (Т Костандогло. «Пятый воздух». Стр.38.)
Еще одно косвенное свидетельство — факт насильственной смерти в самом акте о смерти..: «Асфиксия при за -ду -шении». Правильнее написать просто -асфиксия или самоудушение.
А здесь причина указана более, чем прямо — задушение. От глагола «задушить»! То есть произвести кем то насильственное действие над кем то…
Я совершенно оторопела, прочитав этот документ под номером 283, тоже помещенный в книге Т. Костандогло, на стр.76… Такое впечатление, что акт был составлен каким то растерянным или испуганным человеком: ни сведений о семейном положении, ни о московском адресе нет. Нет сведений ни о самой семье, ни о профессии Марины Цветаевой.
Лишь указано место работы в Москве. Гослитиздат. Это все. И вот в этом наспех составленном акте, чудом сохранившимся, вырвалась на божий свет русским убийственным глаголом причина смерти — подсознательно, из подкорки писавшего. Если он был врачом, то мог установить причину и при самом беглом осмотре — странгуляционные борозды при самоубийстве и позднем подвешивании разные по цвету, и цвет лица разный, и язык не вываливается наружу, простите за подробности, п.ч. не ломается подъязычная кость, как это было бы при самоудушении. Последние подробности — акта самодефекации и так далее, тоже не упоминаю. Нигде о них не прочла, и в самых жестких и откровенных книгах: ни у Швейцер, ни у Лосской. Ни у Кудровой. Ни у Кертман.
Зато о фартуке кухонном много читала. Он то и навел меня на мысль не о самоубийстве. Я просто представила последний путь Марины в сени елабужского дома до двери. Она отставила в сторону сковородку с рыбой, вытерла руки о фартук, и пошла открывать дверь. Так просто. Возможно, она спокойно впустила незваных гостей, они задали ей пару вопросов. А потом чем то попросту оглушили — несложно, худенькая женщина, телом -"египетский мальчик". Отыскали в кофрах и сундуках багажных то, что им нужно было — чемоданы были открыты, не спеша подвесили тело, и ушли… Через окно. Не зная, что в доме оставался маленький ребенок — семилетний внук хозяев, Павлуша. Но какой из семилетнего ребенка свидетель? Он был напуган шумом, возней, громкими голосами.. Ничего никому не говорил. Много лет. Позднее, о нем, как о свидетеле предсмертных минут матери, скажет Ариадна Эфрон в письме к Г. М. Абольянинову, частному коллекционеру и исследователю творчества Марины Ивановны, страстному ее поклоннику.
Остальные будут повторять годами устоявшуюся версию:» Год ищу глазами крюк, там я не нужна, здесь я невозможна», и так далее, и тому подобное… И даже неустанно приводить доказательства иссякания таланта и нарастания истерии, душевного заболевания, чего еще? Не понимая, как этим всем обесценивают душу и жизнь Поэта сводя все к бессмысленности шага — мелкого, невозможного, нехристианского.
При всей огромности масштаба личности Марины Ивановны, делающего этот шаг - просто смешным, напомню еще не только о силе ее Духа, но и о том, что она была внучкой священника и племянницей священника.. Но это никого не интересует.. Давно …Всем памятен лишь фартук… Который она не успела снять. Потому что - не дали… А вовсе не из презрения к Бытию своему…Творчеству. Дару. Неизменно дающему силу жить. Вопреки всему. Она знала это, как и всякий Поэт от Бога. Потому —то Бога - не предала. Предали ее. Убив, оглушив, подвесив 31 августа 1941 года на крюк в сенях дома в Елабуге, по улице Ворошилова, 10. Как указано в акте о смерти… Кажется, теперь это улица Цветаевой…
@ Лана Астрикова. Авторский текст эссе.
___________________
В качестве иллюстрации к материалу - обложка моей книги, где упоминается о версии убийства Марины Ивановны. Книга вышла в 2007 году в Москве. Четырежды переиздана .