Бабушка моя немало времени просиживала на лавочке вместе с другими бойкими пенсионерками нашего и соседнего двора. Иногда, когда не гуляли другие дети, и я подсаживалась к старушкам, слушала их разговоры. Иногда добавляла что-то от себя.
Так я и рассказала, что мечтаю о своем котенке.
«А зачем он тебе в городе?» - спросила одна из бабушек, Татьяна Ивановна.
«Как это – зачем?» - удивилась я.
«Кошка в городе не нужна. Вот в частном доме – да, там без кошки никуда. Кошка и мышей в погребе ловит, и кротов на огороде давит, и змей. Полезный зверь, хоть и вороватый. А в городе-то, в квартире городской она зачем?»
«Ну… чтобы гладить, а он мурчал» - это было единственное, что я смогла придумать.
Татьяна Ивановна только рассмеялась над моими словами. Да и сама я понимала, что довод у меня какой-то неубедительный получился.
«Вот жили мы в доме до того, как сюда переехали, была у нас кошка. Рыжая. Она и мышей ловила, и крыс, и огород от кротов спасала, и змей давила. От нее была польза, понимаешь? Польза! А твое «чтобы мурчал», это баловство одно!»
«А что потом с вашей кошкой стало, когда вы переехали сюда?»
«А мы ее там оставили».
«Другим людям отдали?»
«Нет. Просто в доме. Кошке дом нужен, а не люди».
«И она там одна, в пустом доме?»
«Ну да».
Я была вежливой девочкой, потому и не сказала то, о чем подумала. Вместо этого я попыталась узнать адрес, где уже два года обретается брошенная кошка-крысолов. Ведь если она где-то неподалеку, можно ее забрать в наш подвал и подкармливать.
Увы, это был отнюдь не наш Реутов. Экспедицию по спасению кошки организовать не удалось.
Прошли годы. Татьяна Ивановна исхудала, стала совсем сухой и раздражительной. Огрызалась на знакомых и незнакомых людей, бабушки уже избегали болтать с нею на лавочке. Да и мы, уже подросшие, сторонились склочную старуху.
Каково же было мое удивление, когда я увидела, как она выставляет около подвального окошечка самодельный лоточек из молочного пакета, наполненный каким-то пахнущим рыбой варевом.
«Вы кошек подкармливаете?» - удивилась я.
«А что, нельзя?!» - сердито огрызнулась Татьяна Ивановна.
«Можно, конечно. Просто от Вас не ожидала» - честно ответила я.
«Не ожидала она… а я и сама от себя не ожидала…» - как-то грустно, а вовсе не злобно ответила бабуля.
Захотелось ответить ей что-то ободряющее, но ничего умного в голову не пришло.
«У меня спрайт есть. Хотите?» - предложила я.
«А хочу!» - несколько вызывающе согласилась старушка.
Бутылку взяла с каким-то любопытством, отпила глоток.
«Все хотела попробовать, что это его так рекламируют. А он ничего, вкусный, сладкий. На мою пенсию такое покупать – баловство одно… а интересно было».
«Спасибо» она не сказала, но выглядела такой же довольной, как уличная кошка, которой перепал кусок сосиски.
Как может быть плохо человеку, если для него полулитровая бутылочка спрайта – радость?
Я начала присматриваться. Одна. Всегда одна. Тощая, немощная, с палочкой. Крашеная хной по седине в безобразно рыжий цвет. Она сама была похожа на старую выброшенную за ненадобностью кошку.
Я спросила бабушку, навещают ли Татьяну Ивановну дети и внуки. Бабушка сказала, что та никогда не говорит о своей семье.
С той памятной бутылки спрайта Татьяна Ивановна прожила еще года полтора. Всегда одна, с палочкой, все более немощная, все более худая, но неизменно крашеная в рыжий цвет, он носила кошкам свое варево, которое они вполне охотно ели. Потом она как-то тихо, незаметно исчезла с улиц. Так же, как исчезают бродячие кошки.
Уважаемые читатели. Если вы обнаружите в моем тексте опечатку, не стесняйтесь, расскажите мне о ней в комментариях. Скажу спасибо и исправлю.