Автор рассказа - Филипп Хорват
Говорят, что счастливые коты рождаются рыжими. Солнечные пятна петербургского утра путаются в рыжине шёрстки на боку, поглаживают мой беспокойный хвост, но я не знаю, что такое счастье. Оно мне, наверное, просто не нужно.
Потому что у меня и без него всё хорошо. Добрые люди когда-то давным-давно, а я уж и забыл когда, вызволили с улицы и принесли меня сюда, в коммунальную квартиру. Что такое коммунальная квартира — спросит какой-нибудь уличный бродяга, с покусанным ухом, опалёнными усами и подбитой лапой? Это ад. Для людей, конечно, ад; для кота же вроде меня — это театр множества непризнанных, но бесконечно талантливых актёров.
Взять деда Гришу, который в жизни не проработал ни дня. Как он добрался до своих семидесяти пяти, сумев к старости отвоевать комнату в дореволюционном фонде задумчивой Коломны, мне непонятно. Но факт: дед Гриша — обаятельнейший старик, от остроты глумных шуток которого рассыпаются по сторонам все обитатели коммуналки. Меня дед подкармливает иногда кусочками хрустких крекеров, а вот колбасы от него не дождёшься; ну и ладно.
Или — Марго. Дочь вдовы Коноваловой, обитающая с сумрачной мамашей в дальней комнате с угловым видом на Николо-Богоявленский Морской Собор. Коновалова — мадам суровая, всегда норовящая тыкнуть рыжую мою бочину мыском войлочного тапка, из дырки которого неуклюже выбирается на волю грязная свалянная шерсть. Это она не по злости пинает, а просто потому, что считает котов чем-то мелким, никчёмным, пакостным, а я за все годы соседской жизни ни разу даже не попробовал переубедить её в обратном. То ли дело Марго, которая просто меня не замечает; ну и ладно.
Есть братья Гутманы с одной на двоих женой — куклой Гутманшей. Кукла она не только потому, что перекатывается по жизни добродушной, вечно всем довольной неваляшкой, но и потому, что сама шьёт кукол, по заказу любителей хендмейда. Тройка Гутманов мной в основном и занимается: кормит-поит, чистит щербатый лоток, пристроенный в углу коммунального санузла и чешет пузо в минуты наплывающей нежности (это особенно любит Боря Гутман). Гутманы хорошие, приличные люди, только их все остальные недолюбливают; ну и ладно.
Тут ещё у нас прячется от всего на свете в захламлённой каморке художник Иван Самвелл. Переругиваются друг с другом изо дня в день Машка с Сашкой. Временно (пока в городе не обустроятся) живут пятый год у мамы за пазухой Григоряны… Всякие-разные люди, в общем, обитают в старой коммуналке, удивительным образом сохраняющейся в две тысячи девятнадцатом от рождества какого-то христова.
Наблюдая ежедневную пляску — с руганью и с радостью, в злобе и с матами, в печали и в хмелю, в сладострастии и в ненависти, в обидах и в лести — всех этих актёров погорелого человеческого театра, я подтаиваю тихой, самодовольной гордостью. Мне ведь, в отличие от них, ничего из себя изображать не надо; достаточно сидеть, прячась в солнечных лучах из коридорного окошка, и наблюдать. Это не счастье, это лучше: это жизнь кота по имени Степан.
Хотите читать больше интересных авторских заметок о литературе, книгах и кино, а также следить за процессом покорения писательского русского мира? Тогда подписывайтесь на мой канал в телеграме – the TXT. Там самый сок, котики и дрыген-ролл.