Издание 17 апреля 1905 г. Высочайшего указа об укреплении начал веротерпимости (далее — указ о веротерпимости) оказало существенное влияние на государственно-конфессиональные и межконфессиональные отношения в белорусско-литовских губерниях. Главным результатом практической реализации данного законодательного акта стали массовые переходы из православия в католичество. Вместе с тем, реформы в сфере религии способствовали активизации распространения на территории Беларуси позднепротестантских деноминаций — прежде всего, баптизма1.
Наибольших успехов баптистские проповедники добились на юге Могилёвской губернии — преимущественно, в Гомельском уезде. В баптизм здесь переходили православные крестьяне, что всерьез беспокоило духовенство Могилёвской православной епархии. Практически сразу же после обнародования указа о веротерпимости оно приступило к обсуждению возможных действий по предотвращению дальнейшего распространения «сектантских заблуждений». Между тем, данная проблема лишь фрагментарно отражена в отечественной историографии [1, с. 670; 2, с. 56-57]. Цель нашей публикации заключается в выявлении мер, которые предприняло духовенство Могилёвской православной епархии по борьбе с распространением баптизма в период между изданием указа о веротерпимости и началом Первой мировой войны, а также установлении степени их эффективности.
7 февраля 1906 г. по распоряжению епископа Могилёвского и Мстиславского Стефана (Архангельского) в с. Борщевка Гомельского уезда состоялся съезд духовенства Могилёвской православной епархии, посвященный распространению баптизма и выработке мер по борьбе с этим явлением. Участники съезда разделили предложенные мероприятия на две группы. К первой они отнесли те, что были направлены на духовно — идейное противостояние с баптистскими проповедниками. Во вторую вошли действия, призванные способствовать «устранению и уничтожению тех причин в нашей церковно-религиозной жизни, на почве которых зарождаются сомнения, колебания и происходят открытые отпадения» [4, с. 294, 299].
Мероприятия первой группы включали: 1) проведение как миссионерских бесед с баптистами, так и бесед с православными (однако участники съезда подчеркивали, что на таких беседах не должны были одновременно присутствовать и те, и другие); 2) обеспечение приходского духовенства полемической литературой; 3) организацию при церквях «народно-миссионерских» бесплатных библиотек; 4) распространение среди крестьян канонических изданий (Евангелие малого формата русской печати, Псалтирь, краткие молитвословы) и икон «надлежащего формата» вместо неканонических икон, чьи сюжеты «справедливо возбуждали смех и издевательство сектантов» (Коронование Божией Матери, Параскева с гуслями в руках, Праведная Елизавета с играющим на скрипке младенц ем во чреве); 5) организацию миссионерских кружков «из наиболее ревностных парней крестьянских и пожилых грамотных и правоспособных прихожан» [4, с. 299-300].
Ко второй группе были отнесены: 1) совершенствование церковного богослужения (как можно более частое проведение богослужений, избегание как слишком короткой, так и слишком затянутой службы, внятное пение и чтение чтецов и псаломщиков); 2) улучшение организации крестных ходов; 3) проведение молебнов в домах прихожан в установленные дни [4, с. 301-304].
В реализации части из намеченных мер активное участие приняло Могилёвское церковно-православное Богоявленское братство. После издания указа о веротерпимости оно печатало и бесплатно раздавало населению брошюры религиозного содержания, организовывало народно-миссионерские библиотеки, поддерживало церковно-певческие хоры, оказывало помощь бедным приходам при ремонте и украшении их церквей. В 1905 г. братство постановило выделить 1500 р. на постройку церковно-приходской школы в д. Николаевка, которая являлась одним из центров распространения баптизма в Гомельском уезде [3, с. 7-8, 10].
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзене и будете в курсе новых публикаций и исследований!
25 января 1907 г. постановлением Синода согласно ходатайству епископа Могилёвского и Мстиславского Стефана (Архангельского) в Гомеле была учреждена кафедра викарного епископа. Одним из ключевых факторов, способствовавших принятию данного решения, стал «резкий вызов Православию», который бросили «вожаки сектантства» [7, с. 131, 133-134].
В исследуемый период духовенство Могилёвской православной епархии достаточно активно вело богословские беседы и диспуты с баптистами, однако определить степень эффективности данной меры достаточно трудно. В тех случаях, когда в теологических спорах участвовали хорошо подготовленные православные священники, «сектантам» было непросто защитить свое вероучение. Например, 11 декабря 1911 г. в д. Воложенка Чаусского уезда состоялся богословский диспут, в котором, с одной стороны, приняли участие могилёвский епархиальный миссионер Григорий Щелчкови его помощник священник Евгений Саульский, а с другой — двое баптистов, чьи имена неизвестны (вероятно, они были родом из той же деревни, так как Воложенка к 1911 г. стала центром распространения баптизма в Чаусском уезде). Предстоящий спор между православным духовенством и баптистами вызвал значительный интерес: здание, в котором было назначено его проведение, не вмещало всех желающих. Епархиальный миссионер и его помощник, если полностью доверять такому, все же ангажированному, источнику, как «Могилёвские епархиальные ведомости», одержали уверенную победу в диспуте. Они построили свои речи на обосновании отсутствия у баптистов настоящих священников, и тем нечего было возразить [5, с. 14-15].
Впрочем, здесь необходимо сделать ряд оговорок. Во-первых, очевидно, что далеко не все богословские диспуты между православными священниками и баптистами отражены в источниках. К тому же представляется маловероятным, чтобы православная периодическая печать и документы епархиальных консисторий могли зафиксировать примеры поражений своих священников. Не столько потому, что это выставило бы в невыгодном свете духовенство господствующей церкви, сколько по той простой причине, что потерпевшие неудачу в богословских диспутах с баптистами вряд ли бы захотели сообщать духовному начальству и, уж тем более, читателям «Епархиальных ведомостей» о своем неудачном опыте. О том, что такие неудачи случались, говорил могилёвский епархиальный миссионер Г. Щелчков: «Сектанты… обычно приглашают священника на беседу. Не выйти — могут счесть боязнью выступать публично с защитой своего упования: выйти — разобьют, уронят и смешают с грязью» [6, с. 452].
Во-вторых, как мы полагаем, значение побед православного духовенства в подобных спорах все же нельзя переоценивать. Конечно, убедительная речь епархиального миссионера не могла не производить впечатления на зрителей из числа православных. Однако в том случае, если местный приходской священник не пользовался особым уважением и авторитетом у своей паствы, а плата за исполнение треб (обрядов крещения, венчания и отпевания) являлась тяжелым бременем для крестьян, красноречие профессиональных миссионеров вряд ли могло стать решающим фактором в борьбе с «отпадениями от православия».