Светлой памяти архимандрита Павла (Груздева)
Был пятничный вечер. Семья неспешно собиралась ехать на дачу. Романа бесило решительно всё, эти долгие сборы перед дорогой в деревню, вечное копание жены, ее забывчивость, хождение по квартире туда сюда с вещами в руках, дети которые никак не могли собраться, собака путающаяся под ногами и раздражающая своей щенячьей радостью и любовью ко всем. Наконец выехав, по пути они заехали в гипермаркет за продуктами. Жена вновь застыла у прилавка с сырами беспомощно глядя в одну точку. Роман понимал где то глубоко, что она творческая личность,работник культуры, им свойственна несобранность, но каждый раз ее медлительность давила на какие то триггеры и его просто разрывало от внутреннего возмущения.
-Ну что ты опять застыла? - еле сдерживаясь сказал он.
-Я забыла что нам надо- виновато сказала жена.
-Ты же список написала дома.
- Я там его и забыла -мягко, извинительно улыбаясь сказала жена, глядя на него своими карими глазами, увидя которые двадцать лет назад Рома понял слова классика, что полюбив карие глаза, разлюбить их невозможно.
Но сейчас, он лишь почувствовал волну поднимающегося раздражения, откуда то из под сердца, приливной волной липко сжимающей горло и кулаки.
Он только злобно выдавил из себя матерное -Ну ты трындец, тля-и покатил тележку вдоль отдела и не видел, как карие глаза погасли вместе с улыбкой и смотрели вслед широкой спине мужа выражая смесь незаслуженной обиды и сочувствия.
Он шел вдоль отдела уходя от нее к кассам, а его гнев сменился на странное, гнетущее чувство, что то типа вины в перемешку с обидой. Словно внутри какие то существа играли на его эмоциях, тянули из его души соки. Ему стало стыдно, он сам не понимал, что с ним, почему мягкость, медлительность и душевное равновесие супруги, которое так восхищало его когда то и столь отличавшее ее от других, более прагматичных и хватких женщин,стало так его раздражать.
Прошло более десяти минут прежде чем жена подошла к кассам. Роман не заметил, что глаза ее были красными, а косметика с них пропала. Они вышли из магазина, погрузили сумки сели в машину и рявкнув на детей чтоб сидели потише , Роман врубил музыку и резко вырулил с парковки.
Она молчала глядя в окно, а он и рад бы был что то сказать, но извиняться язык не поворачивался, а разговаривать делая вид что снова ничего не произошло Роман уже не мог.
Она смотрела в окно машины, урбанистический пейзаж постепенно сменялся на пасторальный, все чаще за окном пробегали избы, стеной стояли сосны, переодически перемежаясь с неухоженными полями северной России.
Дополняя картину заморосил мелкий дождь, наиболее точно отражая то что творилось у нее на душе. Вдруг впереди, на обочине она увидела фигуру голосующего старика с белой бородой. "Останови" сказала она Роману. Он, вздрогнув от неожиданности ,сам не зная почему стал тормозить. Машина остановилась, жена опустив стекло увидела пожилого монаха. Это был коренастый старик, с белой бородой, покрывавшей подрясник,он посмотрел на нее через большие очки с толстыми линзами, умными глазами, и таким исконно северорусским говором, который сейчас и не услышишь, спросил- "До Любима довязетя?" Роман буркнул, убавляя музыку, -"мы раньше свернем, до полдороги можем подкинуть". Монах одобрительно кивнул и сел сзади в машину. Когда он садился жена увидела, что старый монах был босиком. "Только бы Рома не увидел"- мелькнула в ее голове мысль.
Ехали молча. Музыку включить снова Роман почему то не решился. Дети спали.Старый монах сидел сзади и от него исходил странный аромат. Рома не мог вспомнить откуда он знает этот запах, что то из далёкого, безмятежного детства. Старичок сидел тихо, только периодически покашливал, держа в мозолистых натруженных руках большой клетчатый платок.
Роман стал вспоминать, когда начались эти приступы гнева.Природу этого раздражения он и сам не понимал. Вроде все хорошо, любимая жена, двое деток, дом в деревне куда можно уехать на выходные от суеты большого города. Оно просто накрывало Романа волной ближе к концу рабочей недели. Он не всегда был таким, но последние года три ему становилось все тяжелее зарабатывать, нагрузки росли вместе с расходами , доходы же наоборот падали, падало же и настроение Романа. Его уже не радовал щебет детей, когда они выбегали к нему приходящему с работы, он сдержанно приветствовал жену, отпихивал ногой вилявшую хвостом собаку и поев, залезал в телефон, где листал бесконечные статьи, пытаясь понять почему же ему так тяжело на душе. По всему выходило, что виновата во всем жена. Визит к психотерапевту подтвердил его предположения. Молодая ухоженная женщина на приемах понимающе выслушивала Романа, глядя на него оценивающим взглядом, ставила перед ним чашку с горьким и обжигающим кофе - Она у вас флегматик, к тому же творческая личность, что вы хотите?Неорганизованность для нее это норма, интересы она ваши не разделяет . Вам нужен кто то, кто вас понимает, а не только торчит на кухне. Выхода у вас два или страдать дальше или выйти из этих отношений. Решать конечно вам, но по моему выбор очевиден. - Над холодными глазами красиво татуированные брови намекающе поднялись вверх.
Роман тогда шел домой и чувствовал растущий гнев. - Это все из за ее тормознутости. Любила бы, то изменилась бы давно. Занялась само совершенствованием. Мучает меня только.
С тех пор гвоздь этот в душе так и саднил. И медлительность, забывчивость, несобранность жены раздражали его все больше. А чем больше он срывался на нее, тем больше она тушевалась и убежавшее молоко все чаще заливало плиту. Она словно впадала в ступор от его злобы.
К мыслям его вернул голос монаха. "На перехрестке остановитя".
Роман стал снижать скорость, остановил машину ,машинально посмотрел в зеркало заднего вида и встретился взглядом с глазами старого монаха.
Они смотрели прямо на него через толстые стекла очков немного насмешливо, умно, словно он знал про Романа всё. Эти глаза видели многое, из них словно исходил какой то свет. И тут Роман вспомнил тот запах, который пришел в машину вместе со стариком. Его приносила прабабушка в далёком детстве когда приходила откуда то рано утром по воскресеньям и приносила Роме маленькие хлебцы. Почему то захотелось зарыдать, к горлу подкатил ком. Старик открыл дверь, вышел из машины, они поехали и Роман в зеркало увидел как старый монах благословляет их размашисто крестя рукой им вслед.
Они проехали с километр, прежде чем Роман резко затормозил, схватил жену за руку и зарыдав, укнулся ей в плечо. Он не видел, как большие карие глаза тоже наполнились слезами и она гладя его по короткостриженной голове и шептала,боясь разбудить спящих детей, -Ну что ты Рома, все хорошо.
Ему хотелось многое спросить у монаха, рассказать. Почему же я этого не сделал пока мы ехали- крутилось у него в голове. Роман почему то теперь стал уверен, что этот старик точно бы сказал как справиться с этой злобой. Он резко вытер слезы, и рванув с места машину развернулся обратно, к тому месту где монах на перекрестке вышел. Он мчался, держа жену за руку, а в голове крутились вопросы и перед глазами стоял тот пронзительный взгляд старика.
Вот то место. Роман остановился, выбежал из машины под дождь. На перекрестке дорог уже никого не было, кроме нескольких грачей на обочине, которые клевали ещё теплую отварную картошку, разложенную на большом клетчатом платке.
