В этом году в Гоголь центре проходил III литературный фестиваль «Вслух». Завершающим событием фестиваля стал моноспектакль Михаила Зыгаря «Война и миф», где он рассказывал смешные истории о страшном.
В 2003 году в 22 года Зыгарь впервые приехал в Ирак. Это было незадолго до войны, когда еще Россия была союзником Америки в войне против международного терроризма. Буш решил начать войну в Ираке, не посоветовавшись с Россией, Германией и Францией. Тогда-то эти три державы выстроились против Штатов. Странный мир, не так ли? Почему же странный?
Зыгарю было чуть больше 20 лет. Будучи на тот момент студентом, он успел поучиться в Каире на факультете арабской литературы. А что это значит? Все верно - Михаил говорил по-арабски, а еще уже работал журналистом в "Коммерсанте" и был единственным из сотрудников, знающий столь необычный язык.
Прошли теракты 11 сентября, весь мир говорил сначала об Усаме бен Ладене, потом о Саддаме Хусейне и по среди этого зла оказался он - молодой студент, знающий столь диковинный язык. Как не почувствовать себя королем? Зыгарь стал медиумом, обладающим доступом к этому злу: Михаил мог читать арабскую прессу, смотреть новости на арабском и переводить видеообращения Усамы бен Ладена. Да, любой журналист со стажем обзавидуется дарованиям такого молодого журналиста. Но как к нему относились другие?
Представьте себе эту картину: начало нулевых, в мире обсуждаются теракты и бен Ладен, а молодой Зыгарь в России смотрит арабские новости и переводит их - очень странная картина, очень странный мир. Друзья смотрели на него странновато, ведь у них была обычная, нормальная студенческая жизнь с тусовками в клубе, любовными интригами, они прогуливали занятия. А в это время Михаил карабкался по стене жизни, держа в одной руке Саддама Хусейна, а в другой Усаму бен Ладена.
Но и тут не обошлось без маленьких проигрышей: когда в "Коммерсанте" впервые опубликовали заметку Зыгаря на первой полосе, то один из его друзей сказал, что почитает только тогда, когда ее опубликуют в The Economist.
Итак, challenge accepted. Михаил ждал войну в Ираке: она должна была начаться с недели на неделю. Начальство отказывается отправлять ребенка на войну, и тогда Михаил через посольство Ирака в Москве узнает о возможности поехать в Багдад на фестиваль молодежи и студентов. Как думаете зачем проводили фестиваль, если в дверь уже стучалась Америка со своими бомбежками? Все верно - Ираку нужен был живой щит из иностранцев.
Через 3 дня Зыгарь сидит в самолете и летит в Ирак. В самолете среди важных бизнесменов, попивающих алкоголь, он встречает двух студенток, изучающих арабский, которые нарадоваться не могут долгожданной языковой практике и пожилую даму, которая, по ее словам, режиссер-документалист, но совсем скоро Зыгарь узнал, что женщина занимается далеко не съемками документалок.
Суматошные восточные будни журналиста были не из легких, так еще и судьба преподнесла встречу в холле отеля: та самая режиссер-документалист приглашала девушек на встречу с тем самым Удеем Саддамом, сыном Саддама Хусейна. Девочки не были дурами: они читали газеты, были наслышаны о сыне президента вполне достаточно, хоть даже и из американских СМИ, но «в отеле нас тоже не плохо кормят». А за столом сидел тот, кому нужны приключения. Да-да, Михаил Зыгарь уговорил всех отправиться на встречу с Удеем Саддамом, несмотря на то, что женщина, любившая снимать документальные фильмы, была против компании Михаила. Угадайте почему?
В поданой карете Саддама младшего, женщина все больше нервничает. По приезду, русских гостей сажают возле шатра Удея, разливают алкоголь, что ооочень странно для мусульманской страны, женщина выпивает залпом 2 бокала и рассказывает Зыгарю всю правду. Она поставляет сыну Саддама Хуссейна русских девочек, Михаил узнает о вкусах Саддама младшего и самое главное это то, что в накануне войны женщина не смогла никого найти для сына президента, поэтому пришлось действовать экспромтом и уговаривать двух студенток из России, которых встретила в самолете, отправиться на теплый и радушный восточный прием.
Наступает кульминационный момент вечера - девушек приглашают в шатер Удея (он из него не выходил, т.к. после одного из нападений, одну часть его тела парализовало, передвигался мужчина как таракан). Одна ссылается на критические дни, а вторая берет за руку Зыгаря и говорит, что без своего мужа не может пройти в шатер.
- При живом муже Удей ничего не будет делать - заявила старушка.
Тут фортуна улыбается молодым людям: на встрече у Удея выступали австралийские студенты-миссионеры, с которыми под шумок уехали Зыгарь и девушки.
Дальше проходит ночь, которую можно встретить только в кино: телохранители пытались достучаться до девушек в отеле, Михаил был с ними и как оказалось в отеле везде были камеры и прослушки - настоящий шпионский рай.
Утром молодых людей ждал еще один сюрприз. Старушка отчитала молодых людей за то, что те сбежали, а Удей-то очень щедрый малый: дарит подарки, золотые браслеты.
В общем, приключение вышло незабываемое, а война не началась. Зыгарь не стал публиковать эту историю в газету. Он больше не встречал ни девушек, с которыми пережил эти приключения, ни женщину-режиссера (а по-факту сутенершу), ни Удея (его убили через три месяца после начала войны в Ираке), но в Ирак он приехал снова.
В 24 года Михаил должен был отправиться на Кубу. Друзья стали общаться с ним реже, но, узнав о такой необычной поездке, с радостью стали делиться полезной информацией о стране. Но конечно же все пошло не так, как хотелось бы, и Зыгаря отправляют в Киргизию, где начинается революция. Вот так вот одним махом билеты на Гавану были разменены на билеты в Бишкек. Пожалел ли Зыгарь об этом? Конечно же нет - революция была на подходе. Как он это понял? Все просто - на улицах не было гаишников, а журналистские поверья гласят о том, что если с улиц пропадают гаишники, значит вот-вот начнется:
«Они что-то чувствуют такое, что уже не надо на улицу уже в форме выходить. И правильно чувствуют, потому что после этого все схлопывается сразу».
Зыгарь стал свидетелем революции в Киргизии, наблюдал за штурмом дворца. На сцене он зачитывал свой репортаж. Все разгромлено, люди разбирают вещи в дворце, один из лидеров кричит: «Только без мародерства», некие дедушки-художники выносят картины, дабы сохранить искусство. Из рук оппозиционеров Зыгарь и еще 1 женщина отбивали секретаршу презедента, которая была готова голову отдать за президента. Но зачем?
Успех для Зыгаря был неописуем - великолепный репортаж, похвала в редакции, начальство сказало:
«Ты - молодец! Очень вовремя все; время оказывался в нужное время, в нужном месте. Как будто тебя кто-то вел».
Обидно стало нашему герою - в "Коммерсанте" не было фиксеров (людей, которые являются проводником на месте для репортажа и заранее готовят маршрут), ведь он делал все сам.
Зарекомендовав себя хорошим журналистом, Зыгарь, будучи еще молодым, вырос на глазах у начальства, правда друзья смеялись над ним, НО еще все-таки общались. Михаил отправляется в Катар расследовать убийство. Там, после пятничной молитвы, на площади перед мечетью взорвали машину бывшего президента Чечни Зелимхана Яндарбиева. Никто ничего не знал, никто не разговаривал, подозреваемых быстро задержали - в общем, скучно. Надо что-то делать. Зыгарь решает проиграть покушение на Яндарбиева: залезает под машину напротив мечети, «ставит бомбу», но и это было скучно и никто не реагировал на странные действия журналиста. Чем же заняться? Молодому журналисту скучно и он придумывает себе задание: в Дохе располагается ТЦ, где отдыхают американские военные, служащие в Ираке. Удивительно то, что в Ираке служили совсем юные американцы: им было до 20 лет. Зыгарю необходимо разговорить одного из них - и вот она сенсация! Интервью с Адамом взято, затем присоединился Джон. Получено много информации, которую никто никогда не слышал.
Работа военкором в 23 года завышала самооценку Зыгаря. Люди не верили, что такие тексты пишет молодой человек - такое могут писать только взрослые, имеющий большой опыт в журналистике мужчины. Друзья говорят, что он высокомерен и надменен. Новая поездка в Узбекистан.Там происходило восстание: в Андижане освободили заключенных, треть из них были богатые бизнесмены, у которых пытались отжать бизнес. Их освободили родственники и они вместе захватили областную администрацию.
«В самолете показывают «Белое солнце пустыни». Это ужасно тягостный фильм, оказывается. Когда ты не смотришь его как приключение, которое не имеет к тебе никакого отношения, а ты летишь в Узбекистан и ты понимаешь, что ты летишь вон туда и это ты сейчас будешь закопанным по горло Саидом, который не сможет пошевелиться».
Прилетев в Ташкент, выясняется, что въезд в Андижан закрыт. В город введены внутренние войска, идет перестрелка, а всех журналистов вывезли. Зыгаря окольными таксист привез в город. Перед глазами трупы и много тапочек как взрослых, так и детских: не понятно, их сняли с живых или мертвых.
Михаил остается на ночь в городе. Ночью к нему в номер и в номер к фотографу приходят два спецназовца. Один идет к фотографу, а второй к Михаилу. В этот момент тому, который был у Михаила, звонят по мобильному. Связь была в то время ужасная, поэтому спецназовец, не церемонясь, кладет на стол автомат, снимает каску, выходит на балкон и, зажав руки у головы, говорит с мамой.
В эту секунду в номер заходит второй спецназовец и видит животрепещущую, с его точки зрения, картину: Михаил задержал товарища по службе, так еще и разоружил. Благо, напарник был напуган сильнее, чем Зыгарь. Поговорив с матерью, первый вернулся с балкона, и они начали уговаривать Михаила вернуться домой. Зыгаря депортируют в Москву. Через некоторое время он узнает, что таксиста, привезшего его в Андижан, посадили на 7 лет, а в скором времени его номер совсем перестал работать.
По возвращению из Узбекистана Зыгаря стали раздражать друзья: то ли разные интересны, то ли мало похвалы, то ли на войне жизнь настоящая, в общем, пока не понятно. Но чем больше и дальше Зыгарь углублялся в войну (в Сирии, в Ливане, в Палестине, в Грузии), тем больше московская жизнь раздражала его и тем меньше он получал удовольствие от того, что он делает.
«Ради кого я все это делаю? Ради чего? Я вообще кому помог ? Кому стало лучше от того, что я пишу? Кто-нибудь вообще читает мои репортажи? В начале у меня было ощущение, что, наверное, читают. Когда я писал про Ирак, то Ирак был модной, хайповой темой. Вот я еду теперь в Дарфур. Кто-нибудь знает что такое «Дарфур»? Где это?»
А это был Судан, где на западной части жили африканские племена, а на оставшейся части арабские племена. Камнем преткновения стала нефть, найденная на Западе Судана, из-за которой африканские племена сразу же захотели отделиться. Дальше всем известно, что произошло: начались кровавые разборки.
Зыгарь приехал разобраться с тем, что происходит. Глаза жителей были безжизненные. 3 офицера сопровождают журналиста, обещают сделать многое, но по факту ничего не происходит. Несколько недель катаний идут в пустую, а в Дарфур так и не заехали. Через месяц разговоров по душам с офицерами, Михаил попадает в Дарфур. По-сути, Дарфур выглядит как обычная бедная африканская страна, вилла вице-губернатора ярко отличается. И тут же разговоры о геополитике и Западе, что ООН искажает статистику. Все как по написаной.
В эту минуту происходит переломный момент. Покинув покои вице-президента, Зыгарь направляется в лагерь беженцев, где его замечают дети. Он им интересен, но они его боятся. Ребятня видит в Зыгаре нидерландского футболиста Руда ван Нистелроя. Дети рады, начинают что-то рассказывать Зыгарю.
«Я на них смотрю и думаю: «Я вообще… Как я сюда попал? Я вообще кто?» Они думают, что я Руд ван Нистелрой. Я никакой, к черту, ни Руд ван Нистелрой. Я вообще кто? Может я какой-то суданский ГБшник, который считает, что цель жизни - это преодоление. И это единственное, чем нужно заниматься. Ну или может я как мальчик Адам из Джексона, штат Миссисипи, которого черт знает как, черт знает почему, черт знает куда забросило и он еще испытывает гордость от того факта, что он черт знает где находится. Я зачем потратил свою жизнь на то, что я ненавижу? На то, чтобы подходить к незнакомым людям и пытаться с ними поговорить, а они не хотят со мной разговаривать. Они, в общем, часто меня ненавидят за это. Зачем я веду образ жизни 50-летнего человека? Может я как та старушка прикидывалась режиссером-документалистом и любила Ирак по тому, что там она чувствовала, что она кто-то? Потом она возвращалась в Москву и понимала, что она никто. Или я как секретарша киргизского президента, которая вот до последнего свято верит в то, что она сделала один выбор в жизни и только он правильный. И никогда, ни при каких условиях не подвергнет его сомнению и не откажется от него».
Осмыслив это, Зыгарь отказывается от интервью с президентом Судана. Зачем оно нужно? В России его никто не знает…
Зыгарь думал, что это последний раз, когда он был на войне, но скоро война сама пришла к нему.
Друзья стали обсуждать геополитику, США, всемирный заговор… Михаил уже не принимал участия в дискуссиях. Наш герой понял, что пора замолчать.
«Я вообще никого не смогу переубедить. Вообще никого никогда нельзя переубедить. Потому что у человека в голове свои мифы из-за которых он готов врать, воевать, ненавидеть, убивать, умирать.
…
Я решил, что я больше ничего не должен доказывать».
Завершая диалог на сцене с самим с собой, Зыгарь сказал пару строк на арабском:
«Вы наверное не понимаете, что я сейчас говорю. Это нормально. Многие люди не понимают, даже если с ними говорят на их родном языке. Обычно люди понимают только то, что хотят понять. Журналистика - это как заикание. Очень трудно высказать именно то, что думаешь. Еще сложнее убедить людей тебя выслушать. Почти невозможно заставить их тебя понять».
Это не было криком души журналиста, который устал от своей работы. Зыгарь показал и рассказал животрепещущую правду того, что происходит за страницами статей и заметок, которые так тщательно готовятся любым журналистом. Он рассказал о том, каково это быть военкором, с чем приходится сталкиваться «в полях». А ответ на вопрос «кому это нужно?» мы предлагаем найти и обсудить в комментариях.