Человеческая память - странная штука. Можно не помнить целые годы из своей жизни, но какие-то незначительные события запоминаются очень ярко. Просто однажды открываешь фотоальбом, видишь измятый снимок, с чуть надорванными краями, и вот уже перед глазами ТОТ день. Он может быть даже не тем днем, когда был сделано фото.
Просто ТОТ день.
Но этот день мог бы и не случиться: я не планировала ехать на похороны к постороннему для меня человеку. Он был родственником, но не моим. Но меня попросили быть в сложный период жизни рядом, поддержать - и я поехала.
За несколько сотен километров от моего дома, за много часов в машине по разным дорогам, и вот мы в деревне. Типичной такой деревне, где петухи по утрам орут как в последний раз, где в туалет (на улице естественно) нужно идти по хлипким досочкам, сквозь которые хлюпает грязь, смешанная с коровьим навозом.
Запах свежего домашнего хлеба, чистого таежного воздуха, и парного молока. Запах детства.
Умер человек, о котором в комнатах все говорили тихо, чтобы не услышали родители: "Слава Богу, не будет больше их мучать". Плакали по нему только мать с отцом, да его собутыльники. Это грубая правда деревенской жизни, где у человека мало радостей, кроме как самогон.
За похоронным катафалком в исполнении ревущего и пыхтящего черными клубами дыма «ЗИЛом» шла вся деревня. Все 50 дворов.
Погода была соответствующая обстоятельствам: моросило, серые тучи лезли за шиворот, а грунтовая дорога превратилась в вязкую топь.
Кладбище располагалось в красивом лесочке, где березы и осины соседствовали с крестами и оградками, а сосны давали тень над лавочками и столиками.
Тишина и покой. Холод и смирение.
Уже все желающие попрощались, сердобольные бабушки насовали нам конфет и печенек "на помин", и гроб был опущен. И тут случилось Чудо.
Первый ком сырой земли глухо бухнул в крышку гроба, а сердце решило немного притормозить. В это мгновение над кладбищенской делегацией раскрылись отсыревшие от влаги тучи, образовав колодец, портал в небо. Из этой дыры рванул нам навстречу луч солнечного света, нежного, прозрачного и неудержимого. И ему вторил внезапный ветер, сорвавший с деревьев все оставшееся золото, закружил листья в бешенном водовороте и обрушил их на могилу. Желто-оранжевое лоскутное одеяло накрыло ее так плотно, что не было видно земли.
Стихли голосящие соседки, и даже неверующие мужики, со стаканами первача, потянулись креститься. Среди этой тишины чей-то тихий голос произнес вслух общую мысль: "Наверное не такой уж он и плохой был человек, светлый. Коль так хорошо душа его ушла".
Думаю, что все мы - светлые души. Приходим каждый для своих уроков: кто-то учит детей, кто-то родителей, кто-то себя. Но мы все стремимся к Свету, мы и есть этот Свет. И внутри меня, где-то в районе сердца проснулся мой Свет. Он стал расти, кружиться мягким клубочком, задевать шерстинками, царапать и заполняя меня изнутри. А когда ему стало тесно внутри, когда переполнились края, он вылился наружу, переливаясь бриллиантовыми россыпями по щекам жителей той деревни.