Работодателю в нашей стране грозит уголовная ответственность за необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение лица, достигшего предпенсионного возраста.
Отказать такому гражданину можно только по деловым качествам или в связи с несоответствием его навыков профессиональным требованиям. Но ведь этого более чем достаточно: ему припишут незнание конкретных компьютерных программ или неумение работать на современном оборудовании. Учить его никто не обязан. А если такого человека нужно уволить, устроят переаттестацию. И скажут: извините, Марья Гавриловна, но Вы не компетентны, всего Вам доброго, и держитесь!
То ли дело было уволить человека во времена СССР, если он не пьяница и не прогульщик. Надо было очень постараться. Расскажу один случай.
Работала я тогда, в середине 80-х, в конторе небольшой государственной организации, имевшей Управление в областном центре. Устраивалась к нам на должность экономиста женщина возраста 50 + . Всех инженерно-технических работников и служащих тогда мы оформляли через Управление, а директор только ставила на заявлении визу «не возражаю». На следующий день будущая сотрудница поехала в областной центр, а директор внезапно попала в больницу. Вернувшись из Управления, экономистка пришла на работу, не вызвав никаких вопросов в коллективе, потому что все мы устраивались таким же способом, и всех приняли. Новенькая (назовем ее Людмилой Ивановной) изучала отчеты, особенно внимательно читала складские ведомости, акты на списание и даже вписала свою фамилию в книгу по расчету заработной платы. Каждый час она выходила на улицу и, приняв эффектную позу, выкуривала «беломорину».
Так прошло недели две, и вот директора выписали из больницы. В тот же день стало известно, что новенькой в Управлении дали от ворот поворот: кадровику не понравилась ее трудовая книжка, где «красовалась» редкая статья «за растрату». «Но Вы же сами пригласили меня на эту должность, - доверительно шептала Людмила Ивановна нашему директору, - тем более я уже фактически отработала две недели, и теперь мне просто обязаны внести запись в трудовую и выдать аванс». Но ослушаться Управление было немыслимо! Людмила Ивановна в тот день гордо удалилась, оставив на столе трудовую книжку: «Вы за нее отвечаете головой». Мы, конечно, положили документ в сейф и стали ждать новостей.
И тут началась война, в которой участвовал весь коллектив. В течение месяца по жалобе несостоявшейся экономистки к нам явились три-четыре проверки, включая ОБХСС и КРУ. Ничего особенного не нашли, но поволновались мы здорово, пересчитывая на морозе содержимое склада и давая объяснительные, что такого-то числа действительно списали по акту три веника и три цинковых ведра, а не унесли их домой, как утверждала гражданка Петрова.
А потом всю нашу контору вместе с кадровиком из Управления вызвали в суд… Глотая в коридоре валерьянку, мы заходили в зал заседаний по одному, бледнея и краснея, отвечали на заданные вопросы. После каждого выступления истица заявляла суду: запишите: такая-то дает ложные показания, или как вариант - частично ложные показания, после чего некоторые из нас, молоденьких, начинали судорожно всхлипывать и снова пить валерьянку. Внезапно гражданка Петрова потребовала доставить в зал заседаний книгу приказов по нашему предприятию, и суд это требование удовлетворил. Мотаясь на стареньком автобусе туда и обратно, мы с секретарем всю дорогу гадали, что ей понадобилось, и снова тряслись от страха – а вдруг у нас там что-нибудь не так?! Но, к нашему счастью, она не нашла в той книге того, чего хотела.
- Скажите, - спросила меня женщина-прокурор, - почему гражданка Петрова могла вот так запросто приходить в контору каждый день, изучать какие-то отчеты, делать записи в книгах учета?
Такой вопрос задавали и всем предыдущим свидетелям, но они отвечали как под копирку: да, я ее видела в конторе, но она ничего не делала, только сидела, делилась новостями и иногда выходила покурить… Считалось в нашем кругу, что если проговориться о том, как Людмила Ивановна копалась в отчетах, нас заставят принять ее в штат. А этого не хотел никто.
- Ну, мы думали, что ее на работу приняли, - ответила я не так, как все.
- А она не сказала, что ее не приняли? – в глазах прокурора мелькнула догадка.
- Нет, - ответила я.
И тут истица допустила ошибку.
- А кому я должна докладывать? Директор в больнице…
Вердикт суда сводился к следующему: пользуясь отсутствием директора, скрыв от сотрудников, что ее на работу не приняли, гр. Петрова по своей инициативе провела несколько дней в такой-то организации и требует, чтоб ей оплатили за эти дни.
Месяца через два мы получили от Людмилы Ивановны послание с требованием выслать ей трудовую книжку заказным письмом с уведомлением о вручении. Мы резонно рассудили, что нас ждет еще один суд – по поводу незаконного удержания чужой трудовой книжки, с выплатой компенсации за два месяца. Самая храбрая из нас вызвалась отнести трудовую книжку гражданке на дом. «Я сказала – по почте!» - захлопнули перед нею дверь. И тогда сотрудница просто опустила трудовую книжку в почтовый ящик на лестничной площадке, благо он был с номером квартиры и амбарным замком. Этим дело и кончилось, если не считать оскорблений, которые однажды получила наша храбрая портняжка при встрече с той дамой, да долгого шлейфа сплетен и появления в конторе еще нескольких проверяющих.
Поживем-увидим, будут ли в наше время суды по поводу необоснованного отказа в приеме на работу или увольнения лиц предпенсионного возраста.