Это началось год назад. Мне исполнилось семнадцать, и вся жизнь казалась мне одним большим праздником. У меня была куча друзей, с которыми мы кутили днями и ночами напролет. Я был главным заводилой и задирой в нашей шумной и весёлой компании. Мы закатывали вечеринки в недостроенных домах, прыгали с моста на спор и даже могли разбить стекла чужой машины, мирно припаркованной у подъезда. Всё это казалось нам дико забавным и крутым.
«Развлекаться по взрослому», - так мы называли наши дикие забавы.
В тот злосчастный вечер я, как обычно, шел на очередную гулянку, устроенную моим другом Никитой. Было холодно и сыро. Октябрьская погода не балует загулявшихся путников. Меня колотило от холода, которым меня щедро одаривал порывистый ветер. «Надо было старую куртку надеть», - гневно корил я себя всю дорогу. Новая куртка, которую я напялил, была тонюсенькой, но зато очень крутой. Это был единственный аргумент в её пользу.
В назначенном месте я оказался раньше всех. Это был небольшой парк, окружённый со всех сторон панельными домами с обшарпанными стенами и грустными окнами, в которых уже загорались вечерние огни.
Начинающийся дождь погнал меня под козырёк подъезда одной из панелек. Там, дрожа от холода, я звонил Никите, поторапливая всех. Мы планировали зависнуть у него дома. Его родители были в отъезде и они оставили сына присматривать за домом.
Околев от холода и устав ждать ребят, я зашёл в подъезд и поднялся на несколько пролётов вверх. Примостившись у окна, чтобы не проморгать друзей, я залип в своём телефоне.
Это последнее моё воспоминание о том дне. Очнулся я уже в больнице, перебинтованный с ног до головы. По версии полиции и очевидцев: компания молодых людей била меня на протяжении минут десяти, а потом просто удалилась. Они не боялись и громко поздравляли кого-то из своей компании с посвящением.
Самым обидным для меня было то, что напали сзади, исподтишка, а значит, у меня не было возможности дать им отпор или хотя бы запомнить их лица. А ещё я понимал, что это такая же дурная компания как наша, которая «развлекалась по-взрослому» в тот день.
После выписки головные боли донимали меня ежедневно. Доктор говорил, что это временно и после месяца приёма таблеток, выписанных им, мне должно полегчать.
Друзья навещали меня и вытаскивали ненадолго на лавочку у подъезда, проветриться. Моё израненное тело ещё не зажило: сломанная нога, ушибы и зашитые раны сковывали меня и заставляли чувствовать себя дряхлым и немощным стариком.
Сидя на лавочке с друзьями в один из субботних вечеров, я заметил необычного мужчину, который странно ковылял по дороге. Он был в рваной грязной куртке, из раны на голове сочилась кровь, а одна рука была неестественно вывернута.
- «Парни, смотрите, мужику плохо. Может, поможем?», - обратился я к друзьям.
- «Димка, ты чего? – недоуменно посмотрели на меня ребята.
- «Вон там. Мужик раненый, - указывал я на него, - Хромает, да и рука вроде сломана».
- «Нет там никого. Улица пустая, - сквозь смех проговорил Артем, - Прикалываешься?»
Только я хотел возразить, как странный мужчина испарился в воздухе. Он так внезапно исчез, что я даже вскрикнул от удивления, чем не на шутку напугал ребят. Немного поразмыслив над ситуацией, я решил, что начинаю сходить с ума от перенесённого сотрясения и от принимаемых мной таблеток.
Я перестал пить лекарства, назначенные мне доктором, но странные видения не прекратились: израненные люди, раздавленные собаки и кошки, парящие в воздухе полупрозрачные существа – это лишь небольшой список того, что я увидел за неделю. Самой шокирующей для меня стала встреча с женщиной, которая гордо вышагивала по тротуару без головы.
Рассказывать родителям и друзьям о том, что я вижу, мне не хотелось. Это была бы прямая дорога в психиатрическую больницу. Прогуглив свои симптомы, я пришёл к выводу, что у меня развивается шизофрения. Диагноз неутешительный, но он хотя бы объяснял всё то, что со мной происходит.
Моим убежищем от всей этой жути стал мой дом. Поначалу всё необъяснимое я видел только на улице. Но вскоре эти «глюки» (так я называл свои видения), стали появляться и дома. Если к проходящим мимо видениям на улице я уже немного привык, то внезапно появляющиеся и исчезающие «непрошеные гости» приводили меня в дикий ужас.
Пока я завтракал, напротив меня сидела девушка и плакала. У неё была истерика: она закатывала глаза, махала руками и что-то пыталась мне показать. Вот только голоса я не слышал. Это было похоже на немое кино.
В гостиной у меня сидел огромный мужчина. На вид ему было не меньше 40. Он сидел на полу и самозабвенно играл с самодельной деревянной машинкой. Иногда он поворачивался в мою сторону и скалился.
Самое страшное оказалось впереди: однажды я проснулся среди ночи и увидел, что моя комната заполнена людьми. Они были всюду, даже на диване, на котором я спал. Всё это сборище стояло и молча наблюдало за тем, как я сплю. Я закричал во всё горло и потерял сознание.
Придя в себя утром, я поковылял на улицу. Мне нужен был глоток свежего воздуха. Кое-как спустившись вниз, я рухнул на знакомую лавочку и зарыдал. Мне было жалко себя: такой молодой, а уже с головой не дружу. Было жалко родителей: я должен был стать опорой для них в старости, а стану лишь обузой.
Вдруг я услышал знакомый голос: «Не надо бояться». Я узнал бы этот голос даже в бреду. Подняв глаза, я обомлел. Рядом со мной стоял мой дедушка. Он был в своем любимом коричневом пиджаке и фетровой шляпе, которую носил не снимая. Всё бы хорошо, да только дедушка умер лет десять назад.
Потеряв дар речи, я смотрел на него, а он продолжил: «Бояться не нужно. Это дар. Когда страх уйдёт, ты их услышишь. Заблудшие. Потерялись. Помоги». Он присел на лавочку рядом со мной, опустил глаза и снова заговорил: « Амулет мой возьми. Злых прогонять». Пока дедушка говорил, он что-то чертил ногой на земле.
Внезапно сработала сигнализация у машины, припаркованной во дворе. Я отвернулся всего на секунду, а дедушка исчез. Всё что от него осталось – знак на земле. Это был круг с точкой в центре.
Дома я узнал у мамы про амулет деда. Оказывается, у него была бумажка со странными письменами, которую он зашил в кожаный мешочек и носил в нагрудном кармане. Эту бумажку дала ему цыганка, семье которой он когда то помог. После его смерти, этот мешочек хранился в коробочке с медалями дедушки и на нём был выцарапан тот самый круг с точкой в центре.
Я пришил веревочку к мешочку и стал носить его на шее. С тех пор, из гостиной исчез мужчина с деревянной машинкой и толпа наблюдателей у моей кровати пропала. Я был счастлив. Я чувствовал себя защищённым с амулетом деда. Мне стало гораздо лучше, головная боль мучила меня реже. К оставшимся «глюкам», я относился гораздо спокойнее и даже как будто привык к ним.
Через три месяца я почти полностью поправился. На память о случившемся у меня остался шрам на щеке и животе, а ещё рассечённая бровь. Если предстояла долгая пешая прогулка, я брал с собой трость (нога ещё давала о себе знать).
Сидя за столом со своей уже привычной «призрачной плачущей собеседницей» я решил кое-что попробовать и сказал ей: «Я хочу тебе помочь». Она застыла на мгновение и испарилась. Меня это удивило и обескуражило. Почти месяц она не появлялась и я подумал, что распрощался с ней навсегда.
Я встретил её на улице возле цветочного прилавка. Она показывала мне на желтые герберы. Купив парочку (это были последние две герберы в этой лавочке), я последовал за ней. Она привела меня к мосту. Это был тот самый мост, с которого я когда-то прыгал с друзьями на спор. Я был там не один. Невысокая пожилая женщина с букетом жёлтых гербер пыталась распутать поводок своей таксы.
Моя «призрачная собеседница» была уже тут и гладила по волосам эту женщину. Я всё понял. Подойдя ближе, я помог старушке распутать поводок, но непослушная такса вырвалась и помчалась восвояси.
- «Кнопа, стоять», - крикнул я.
Хозяйка таксы внимательно посмотрела на меня, потом на цветы в моей руке и спросила:
- «Вы знали Иру?».
- «Знал. Мы вместе учились», - произнёс я.
С мамой Иры (оказывается, так звали мою плачущую собеседницу) мы проговорили до самого вечера. Только говорил с ней не я. Я был просто передатчиком, инструментом для связи с мамой. Много лет назад Ира ушла из жизни на этом самом мосту. Она прыгнула, не объяснив никому причины своего поступка, и мама винила себя в случившемся.
Теперь, объяснившись с матерью, она могла покинуть этот мир. Ира снова погладила маму и склонилась к собаке. Кнопа заскулила и начала кататься по земле. «Спасибо», - произнесла беззвучно Ира и растворилась в воздухе. В память о ней на мосту остался лишь желтый букет её любимых цветов…
С друзьями я виделся всё реже и реже. Я изменился: стал спокойным и даже, наверное, скучным. Это не могло не сказаться на отношении ко мне в моей старой компании. Теперь мы ограничивались небольшими шаблонными поздравлениями на дни рождения и короткими, пустыми, вежливыми разговорами при встрече.
Мне, человеку, который никогда не верил в загробный мир, оказалось так легко принять его существование. Я до последнего думал, что сошёл с ума, но теперь точно знаю, что дело не в таблетках или болезни. Это особый дар, который у меня проявился после перенесённого мною происшествия. Бояться его не нужно. Нужно принять его, научиться с ним жить и помогать тем, кто застрял между двух миров.