Дом стоял на семи ветрах. Так говорили жильцы. Особенно это докучало весной, когда в окна и двери со всех сторон света врывались буйные потоки донецкого ветра – хлопали форточками, опрокидывали тонкие чашки, смахивали со столов кипы листов и старых газет, переворачивали книжные страницы... "Такая вот роза ветров" – говорили обитатели дома. С началом войны их число изрядно поредело. Кто-то перебрался в благополучную Россию, иные – в более безопасные районы города. А потом уехали все. Вернее – почти все. Соседние дома уже давно глядели в мир пустыми глазницами окон. Израненные стены кое где обнажили ступени лестничных пролетов и оттого все эти строения казались похожими на поверженных великанов. Она осталась одна. Почти одна. Уезжая, соседи в спешке оставляли ей ключи. Они тогда не верили, что это безумие надолго. Но время шло, обстрелы становились все прицельнее и безжалостнее. Она уже почти привыкла к постоянному гулу и грохоту. А дом... А дом стоял, как заговоренный. Почему-то ей казалось, что стоит только... нет не уехать, стоит только уйти... и все. Что все? Это было уже за гранью. Об этом было лучше не думать. Она ходила по осиротевшим комнатам, поливала разлапистые монстеры и кожистые фикусы, кормила попугаев и котов, и дом продолжал жить одной только ей понятной жизнью. Фотографии на тумбочках, старинный стетоскоп потомственного доктора, самоцветные камни и друзы в шкафах у старого геолога... И десятки других, таких же важных предметов наполняли смыслом ее жизнь и жизнь дома...