ЧУДИКИ.
Кто-то из известных сказал о них, что без них наша жизнь была бы чрезмерно скучна и монотонна. Отсюда следует, что подобные люди жизненно необходимы для процветания социума. Только никто, почему-то не добавил, что наша жизнь наполнена смыслом и полна положительными эмоциями только в том случае, если эти самые чудики он нас где-то там, далеченько, и в повседневности наша жизнь с их чудачествами не пересекается. Приметно так же обстояли дела у нас в роте. Было сразу несколько чудиков, Явный перебор, но ничего не поделать, избавиться от них было не в нашей власти. Поэтому терпели. И удивлялись их чудачествам
Чудик под номером один. Отличался одним, стоило только выписаться из госпиталя или санчасти, ( мальчик почти двадцати лет от роду писался в кровати во сне), и после отбоя приняв положение лёжа для отдыха в ночное время, то есть сна, к полуночи уже благоухал на всю казарму. Вернее не он сам, а матрац, на котором он спал. Утром его отправляли обратно к медикам, где энурез очень быстро проходил, через некоторое время нач.мед.службы выписывал больного, старшина доставал откуда-то из сушилки его матрац, отмоченный и высушенный и стелился этот мальчонка для очередного утреннего скандала. Ладно бы там раз обделался, мало ли, ну два, но постоянно же. Всем это осточертело, решили принимать меры. Не помогало ничего. Мальчик в армейских сапогах продолжал обливать матрац с поразительной регулярностью. Не помогало даже добровольное дежурство около его постели, его каждый час будили и пинками гнали в сортир, чтобы облегчился, сопровождая и наблюдая, мочится ли он или симулирует. Неизвестно, каких размеров там был мочевой пузырь, если в нём хватало жидкости, я имею в виду сортир, и на матрац. И так все его два года службы. День-ночь в казарме, две три недели у медиков.
Чудик номер два. Вполне адекватный парень, симпатичный, спортивная фигура, рост чуть выше среднего, одним словом, чем не Аллен Делон. У него своего рода заскоки. Страдал от явного избытка мужского тестостерона в крови. Жить не мог без регулярного секса. А доступных дам поблизости от нашей части можно было найти только на грязевых берегах лимана, славящегося тем, что эти грязи хорошо очищали гениталии жриц плотской любви. Всех без исключения, кто попадал служить в нашу часть старослужащие и офицеры инструктировали на предмет этих самых дам. Ни в коем случае к ним не ходить, не знакомиться, и тем более не пользоваться их услугами, даже за спасибо, не говоря уже о деньгах. Букет неожиданностей был гарантирован. После проявления свойств всего букета дорога была одна. В Окружной вендиспансер, а из него на гауптвахту. А в те годы один курс просто Бицеллина, вгоняемый за три дня, давал знать о себе незабываемыми болевыми ощущениями. Это хорошо, если прихватишь просто птичьи три пера, а если весь набор, ощущений неизмеримо больше. Вот этими похождениями и отличился этот чудик, под номером два. Все его два года службы, в период с весны по осень, состоял из поездок по диспансерам и гауптвахтам. Выпустят страдальца с губы, он к лебедям, через три дня с воплями в санчасть, оттуда в госпиталь, оттуда на губу. и так пока не похолодает. Да, он был чудик, явный, но за стойкость и верность своему стилю жизни мы его даже немного уважали. Но близко не контактировали. Мало ли...
Чудик номер три. Он даже имя собственное имел. Звали его Шланг. Все сослуживцы. Без оглядки на срок службы, К нему так и обращались- Эй, Шланг, дай пройти. Или принеси то-то и это-то. По другому случаю на него никто внимания не обращал. А он и сам особо не стремился. Просто присутствовал в казарме. Те кто помнили его по учебке, говорили что он был самый способный, а потом вдруг резко отупел, и перестал, что либо понимать из того, чему его пытались обучить. В одночасье самый продвинутый курсант перестал, что либо соображать в преподносимом предмете изучения. Не помогало ничто. И комиссии из дурки придурком его не признавали, и потому не комиссовывали из рядов СА. Так он и служил не пойми кем, вечно на работах у старшины роты. Когда оставалось служить меньше, чем пол года, дали Шлангу дембельский аккорд - сделать пульт контроля в караулке. Кто и почему так решил нам неведомо, у нас своих дел было не впроворот, Да и не интересен он не был никому, Утром уходил, на отбой приходил, целыми днями пропадал в караульном помещении с паяльником и радиодеталями. Что-то там паял и мастерил. В строй становился только когда рота следовала в столовую. Помимо основной, шланговой странности за ним наблюдали свойство единственному из всей части, а солдатиков было около тысячи душ, употреблять в пищу еду изготовленную из сушеной картошки. Сия еда была отвратна как на вид так и на вкус. Но с мая по август другого картофеля на кухню не поступало. Хорошо, что на территории части был продуктовый магазин для офицеров и их семей, живущих в городке возле части. Там можно было прикупить съестного. Без полноценного ужина, а картошка с рыбой на ужин была постоянно, было голодновато. Но Шлаг её ел. Не только свою порцию, но и от добавки не отказывался.
Как бы там ни было а пульт он сварганил. Запустил. Все выпали в осадок. Нажмёшь на кнопочку, мигают лампочки, и не просто так мигают а именно на том месте, где вышагивал часовой. Красота. Из штаба округа полковники-генералы приезжали любоваться этим чудом. Нахвалиться не могли. В нулевую партию, 29 октября Шланг покинул ряды Советской Армии и отбыл к месту проживания. Еще не отшумели Ноябрьские торжества по поводу очередной годовщины Революции как пульт потух. Кого только не привлекали для ремонта, ничего поделать не могли. В конце концов по чьему-то блату прибыл чуть ли не профессор из какого-то военного НИИ, тот чисто из любопытства,(представляю, что ему там наплели, чтобы заманить) прибыл, залез во внутрь и ошарашенно произнес - А как это могло работать? Все, кто был с ним, а это всё командование части одновременно начали тараторить, что всё мигало и всё работало. Проверяли по связи с постом (на каждом посту была телефонная связь с караулкой) что таки да, часовой у поворота такого-то. На пульту горела лампочка именно в этом месте. Профессор чесал голову, что-то там исследовал, смотрел в лупу маркировку на деталях и в конце концов сказал следующее:- Пожалуйста, Вы мне голову не морочьте, тут в принципе после включения в сеть вся эта схема должна сгореть, так как на каком-то там терристоре-резисторе масса и фаза подаваемого тока соединялась. Неминуемо короткое замыкание. А посему в принципе ничего здесь работать не могло. С тем и отбыл. Весьма и весьма раздасованный в пустую потраченным временем. Вот Вам и Шланг. Чудик ещё тот.
Теперь чудик без номера. Водитель моей аппаратной. Ни разу самостоятельно из гаража выехать не смог. Машина не заводилась. На выручку бросались все водилы роты, очень быстро приводили всё в порядок и категорически запрещали ему залезать под капот. Но не всегда же уследишь, Всё повторялось по кругу, Вроде бы все знают, что эта машина на ходу, водителю портить её не дают, но стоит только заявиться пом.по теху и Захар не заводится. Категорически. В итоге к июлю паренька комиссовали по причине вялотекущей шизофрении. А может он был более удачлив чем Шланг, кто его там разберёт.... Лично у меня сомнений в том, что он шланговал, не было ни малейших. Но я их держал при себе.
Я тоже чудил иногда, но в несколько иной плоскости. Вот одно из моих творений. Не знаю, чем таким достал моего комбата мой город, но по прибытию в роту, узнав из какого я города того перекосило не просто так, а конкретно. Из этого происшествия я понял одно, нельзя ему попадаться на глаза, какое-то время удавалось, но после года службы везение покинуло меня, минимум раз в три дня я сталкивался с комбатом нос к носу. Рандеву кончалось однообразно:-От имени командира части семь нарядов на службу вне очереди. Это максимум. Далее только суд и дисциплинарный батальон. Когда таких нарядов набралось более сотни, кто-то из молодых офицеров шепнул мне по секрету, что если число нарядов перевалит за какое-то число то суд и дисбат следуют автоматом. Представьте себе моё состояние. Ни за, что ни про, что загреметь на дисбат. Это не просто катастрофа. Это облом всей будущей жизни.Приходилось спасаться. И в этом мне помогли те, кого я сменил на узле связи, где было основное место моей службы. Перед уходом, один из них позвал меня и привёл в одно место. Это с тылу корпуса КП, где располагался наш узел связи. Весь в кустах и бурьянах. Там была ниша, глубиной метра полтора. Подойдя к правому углу, тот, кого я сменял сказал мне, что если кто из офицеров станет слишком доставать и снимет со смены, то нужно помочиться именно в это место и пальцем ткнул куда конкретно нужно целиться. Выяснилось, что здесь идёт кабель по которому сигнал от нашей станции поступает в вышестоящий штаб. И, что когда его прокладывали, нечаянно, поди знай правда ли это, вдарили лопатой и повредили оболочку. В нишу дожди и снег не попадали, земля там всегда сухая, влаги, что вызовет короткое замыкание нету, А если налить воды или помочиться в это место, то спустя час с небольшим, влага достигала места повреждения и вызывала коротыш.Как только это происходило, достаточно было, опять таки в особом месте, известном только посвящённым, нужно было вынуть заглушку из одного положения и перевести его в надлежащее. Все, связь появлялась. И это только в экстренных случаях. Злоупотреблять этим не следовало. Мало ли, вдруг кто додумается. Ну и когда прозвучало сакральное -Снять со смены и поставить на тумбочку, что автоматом означало, что дело о моих ста с лишним нарядов передаются выше по инстанции, что называется приплыли. После отбоя я сбегал в ту нишу и не просто помочился, а вылил ведро воды, чтоб наверняка. И спокойненько отправился дальше дневалить. Наши дневальные несли службу следующим образом, с десяти до двух один отдыхает другой бдит. В два ночи менялись. Дежурный по роте двигался к кроватке после прибытии ком. батальона и ротных. Это где-то к девяти. И до половины первого он отдыхал как положено - лёжа. К тому времени, когда мне нужно было готовиться к тому, что бы заступить на боевой пост, краем уха я услышал, что в казарме что-то происходит. Не утерпев я выглянул из-за колонны, и увидел как батальонного так и ротного, а с ними и взводного и начальника аппаратной, прапорщика, который появлялся в части только по утрам. Потом куда-то исчезал. А тут ночь. Два часа. Все в сборе. И тревоги нет. Я невольно передохнул, неужто сработало? Честно говоря я слабо верил в чудо. А тут всё наяву. Связи нет. И нет долго. Раз подняли всех.
Через короткое время я уже стоял на тумбочке и боковым зрением наблюдал за мельтешнёй отцов-командиров. Очень шустро они заметались когда прибыл начальник особого отдела. А с ним у меня были отношения особого рода. Не подумайте, что я был сексотом, ни в коей мере. Просто его родной брат служил где-то на Чукотке, по телефону позвонить туда в те времена было очень непросто. Письма шли месяцами, и он приспособился связываться с ним по телеграфу, на котором я был старшим механиком. Сей особист по своим особым каналам прознал позывные узлов связи, через которые можно было связаться с частью его брата, а там дело за малым. Зная позывные можно было запрашивать транзиты и выйти туда куда и следовало. В заранее оговоренное время, как правило по субботам вечером, этот майор приходил к нам на телеграф и часами диктовал, что передать брату, какими словами и в какой форме и читал ответы отстукиваемые с другого конца света. Очень удобно. Для него. А нам не в кайф. За время сеанса скапливалась корреспонденция, которую незамедлительно нужно было передать на вышестоящий узел. А были такие, что следовали под особым шифром. И задержка передачи более пятнадцати минут с момента получения означала ЧП и выводы следовали мгновенно. Погоны могли слететь у всех причастных. Ну вот стою я, значит на тумбочке, несу службу и любуюсь нарастанием паники. Не иначе задержки тех самых особых, превысили все мыслимые и немыслимые рамки. Не скрою, парни, мои сослуживцы, находящиеся на узле и мне звонили, интересовались знаю ли я в чём там дело. Я осторожно ответствовал, что не видя всё воочию, трудно, что либо предполагать. А явиться на узел не могу, по известной причине. Я на посту. Боевом. Охраняю сон защитников Родины. Разбирайтесь сами. Хотя прекрасно знал и причину и средства устранения неисправности.
И вот настал тот момент, когда вспомнили обо мне. Не иначе тот самый особист углядел, что не хватает одного из бойцов. Когда он узнал где я и что я, мгновенно был поднят кто-то из водителей, его на тумбочку, меня на узел. Там идти-то, пару минут. Ну прибыл я, вошёл, доложился, всё чин-чинарём, всё по уставу, а мне все в один голос орут, можешь, что сделать или нет. Я же напустив туманности на своё лицо отвечал, что глядеть надо, и желательно, что б их тут было поменьше. Под ногами мол путаются. Надо же на грубость как-то ответствовать. Вот я их и выставил на фиг. За дверь. Что бы рожи комбатовской не видеть. Ну комбат с ротным и особистом удалились в коридор к старшине, ожидавшему, чем всё тут закончится, кипеж то немалый, с КПП донесли, что уже и командира привезли, а за ним и нач. политотдела примчался, а я начал бурную деятельность по поиску и устранению неполадок со связью. Пометавшись по разным углам аппаратной, выковыряв с десяток кабелей и разъёмов, намусорив неимоверно, я незаметно для глаз особиста, лицезреющего сквозь открытые двери за моими эманациями, развернул требуемую вилку в нужное положение и начал устанавливать связь. И о чудо... Связь появилась. Тут же начали передавать те самые особые телеграммы, особист отзвонился в штаб вышестоящего командования, тут и командир с комиссаром подтянулись. Как раз когда всё устаканилось. У особиста было особое положение в боевых частях Советской Армии. Пользуясь этим, чуть ли не разрывая ушные перепонки замершим во фрунт комбату и ротному, ну и старшине, куда уж без него, проорал команду из коей следовало, что если ещё кому из этих пикпикпик раздолбаев придёт в голову снять меня со смены, он их лично разжалует и расстреляет перед строем. Ему на смену пришёл командир. И в тех же словах, пик пик не буду писать, и в той же интонации выдал свою команду и выводы, которые при этом последуют. Отличие одно, перед расстрелом он их четвертует. Лично. Два раза. И на этом всё для меня пошло хорошо. До самого увольнения в запас. Комбат делал вид, что не знает меня, Ротного вскоре перевели с повышением, а за ним и комбат у нас стал другой. Новым офицерам было по фигу кто я и что я. Служба идёт, перерывов связи нет. Значит молодец.
На этом заканчивается и вторая часть моих мемуаров о моей службе в Доблестной Советской Армии. Кому было интересно читать ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал. Продолжение следует.