После окончания четырехгодичного Танкового училища лейтенант Мишкин попал служить в Среднеазиатский военный округ. Спокойно прослужив два года, написал рапорт «в Афганистан».
Так как танковых сражений, в духе Прохоровки, на пыльных и кривых афганских горных дорогах не случалось, то танковая рота Мишкина всё больше сопровождала армейские колонны и поддерживала огнем те стрелковые подразделения, которые просили по рации, какие-то далекие полковые штабы…
И вот, уже подходил к концу второй год службы Мишкина в Афганистане. И Мишкин стоял на жаре, в мокром бронежилете, около своего, серого от пыли танка, в Мишкина попала вражеская снайперская пуля. Бронежилет она не пробила, но сила удара была такова, что внутри у бедного лейтенанта всё «оторвалось со своих мест». Что, именно, оторвалось он никогда мне не называл. Но попал он, на полгода, в госпиталь, где-то в солнечной Среднеазиатской Республике. Помимо этого, в «афгане», Мишкин ещё заразился гепатитом и врачи ставили ему, ещё, «подозрение» на туберкулез.
И лежал лейтенант Мишкин жёлтый и «засохший», на белоснежной госпитальной кровати, как мумия египетская. Одни чёрные глаза остались. И, даже, симпатичные медсестры его никак не волновали- такой он был «доходяга» тогда. Мать с отцом в госпиталь два раза приезжали. А жена Мишкина не приезжала, так как она решила его вообще бросить, так как лечащий военврач ей, по служебному телефону, сказал: «Что муж Ваш Мишкин и не жилец более…»
И вот совсем уже надо было Мишкину выписываться и «комиссоваться», как Ветерану войны… Но в офицерскую палату к Мишкину ввалилась целая толпа работников военной прокуратуры и «оперативники» в белых халатах. Они ему зачитали, какие-то, свои «заумные», Постановления с синими штампами и здоровенными красными подписями, различных военных юристов, разных первых и вторых рангов…
Затем посадили, полуживого, Мишкина в армейский УАЗик и повезли в Городской следственный изолятор. А в СИЗО сразу его положили «на больничку», так как он, постоянно, терял сознание от камерной духоты.
В начале, Мишкин, ничего понять не мог, только удивился, что статья Уголовного Кодекса у него редкая- «Девяносто третья прим». И предполагала эта статья «высшую меру наказания» за «хищение государственного имущества в особо крупном размере». Когда, Мишкин, это понял, то опять упал в обморок и сильно ударился головой.
Потом маститый Следователь, в чине подполковника юстиции, объяснил Мишкину, надо «дать признательные показания на его боевых командиров и каких-то совсем незнакомых тыловиков». Ну, Мишкин рассказал, что знал, сколько десятков военных бензовозов-«наливников» вывезли с территории части в его дежурство. И сколько Мишкину дали советских денег за «выпуск» каждого бензовоза…Купил на них Мишкин пару фирменных японских магнитол и тройку немецких кожаных курток и кроссовки «адидас»…
Потом был Военный трибунал и «дали» Мишкину меньше всех: всего четыре года лишения свободы в колонии строгого режима. И отсидел Мишкин в какой-то жуткой пустыне на горьковато-солёной мутной воде и перловой каше почти все четыре года «от звонка до звонка». А чуть ли не в последний день срока вызвал его сам Начальник колонии.
Извинился он! И вежливо Мишкину костлявую руку пожал и сказал: «Вышла всем вам «афганцам» амнистия от самого Верховного Совета СССР. С возвратом всех боевых наград и воинских званий». Вот только Мишкин никогда мне не говорил про свои «афганские» награды.
Приехал Мишкин домой в Поселок, дали ему в его 27 лет военную пенсию и полную инвалидность. И стал Мишкин думать, как жить дальше, и начал он крепко выпивать в период своего вынужденного безделья.
Может пара годков прошла.
Потом у станции он встретил своего друга детства Галкина, который служил, было, прапорщиком, да его выгнали недавно за недостачу.
А был уже год 1994. Приехал в эту воинскую часть молодой лейтенант. Молодой, а непростой! И был он, подозрительно, боек. Пил Лейтенант, как-то, пиво с Галкиным и говорит: «Слушай, Галкин, из армии тебя «нагнали», но ты парень умный… Предлагаю тебе создать банду «чисто» из военнослужащих… Из вашей «оружейки» стволы украдем… Будем в соседних городах инкассаторов и банки грабить… На Урале, на границе, героин оптом у узбеков купим и будем, опять же в соседних городах продавать… А потом махнем в Европу с долларами, только нас и видели!.. А пока предлагаю тебе денег в займы… Мне «подъемные» дали, видишь, какая пачка рублей толстая…»
«Создали» они «настоящую» банду и для начала обложили данью всех местных торгашей. А кто, был несогласный, всем били физиономии, а также стекла на их машинах и прокалывали всем колеса. Потом вошли в контакт с местными «гражданскими» бандитами и готовили уже первое вооружённое ограбление…
А потом? Потом их всех разом арестовали. Окружил их, ночью, СОБР, а Галкин, с горяча, пытался этих милиционеров на своей легковушке передавить! А милиционеры, не долго думая, из двух автоматов по машине очередями стрелять начали и сделали из машины Галкина решето. Но Галкина даже не поцарапало.
Потом эту «машинку» Командир части приказал перед КПП поставить, как памятник его «личной» победы над местным криминалом… Всё было «под контролем!» Оказалось, что Лейтенант, который эту «кашу» заварил был агентом спецслужб, внедренным под прикрытием в Наш проблемный Поселок. И перевели его за «успешную» операцию в самое лучшее место, на самую лучшую должность.
А мне он успел сказать, когда ещё изображал «лихого бандита» и «специалиста по ракетно-торпедному вооружению»: «Федорыч! Твоя «оперская» жизнь нынче стоит 20 тысяч долларов!.. Просто ты всё делаешь правильно и все тебя, как положено, «боятся и уважают. Но смотри!»
А танкист –«афганец» Мишкин, во время всей ночной стрельбы, дома сидел, ему совсем плохо было…
Опять, как за «афган», пришли к нему следователи и опять намекали, что надо дать на всех «признательные показания. И Мишкин, что-то там подписал, что заранее на компьютере напечатано было. А что, именно, Мишкин и не читал, со зрением у него плохо, уже, было.
Потом был суд, и дали всем «бандитам» странно небольшие тюремные сроки.
А единственный свидетель был, как раз, этот приезжий Лейтенант, все остальные потерпевшие от своих показаний отказались. Поселок был маленький, все были друг другу родственники или любовники. И на суде все в зале, попеременно, краснели и сопели, а верные жены плакали…
Получил свой «условный срок» и бывший танкист и «бандит» Мишкин.
Только вот, отмечаться в Инспекции, ему не пришлось ни разу. Слёг он сразу после суда. Всё у него внутри разом «отказало». И почки и печень, и мочевой пузырь. Опух он весь, до пояса. А потом он, тихо, «не проснулся» дождливым утром.
-Дал один раз, Трибунал «высшую меру», так видно, никуда от неё не деться?- сказал на похоронах сына седой папа Мишкин.
12 июля 2019г.