Многие помнят детство пионерское. Летние лагеря с утренними построениями, девизом и речёвкой, смотрами отрядов, эстафетами, походами и прощальными кострами. И неофициальную часть: побеги «за территорию», тайники и, куда ж без них, ночные вылазки в девчачью/пацанячью палату и размалёвывание их спящих лиц зубной пастой «Мятная» или «Поморин». Особые извращенцы использовали «Чебурашку».
Повзрослели. Место пионерских заняли трудовые лагеря, где днём подростки ездили на поля работать, а остальное время были предоставлены сами себе. Руководство было, конечно, только по возрасту оно не далеко от подростков ушло, поэтому тоже сильно правилами не замудрялось. Бардака не было, но и хождения строем и прочих притеснений не было. Зато был утренний кросс шесть километров. Обязательный для всех. Хочешь – можешь сдохнуть во время пробежки, твоё дело, на дистанцию выходили все.
Детство золотое не всех покинуло, а у кого-то на вольных хлебах ещё и заиграло новыми красками.
Возникали симпатии, их надо было проявить. А как? Самое простое – измазать предмет своего вожделения зубной пастой. После такого полюбит 100%.
Дело было как раз в таком полевом лагере, т.е., жили в военных палатках, на полу - деревянный настил, посерединке печка, которую, правда, не топили, тепло было. Кровати металлические, солдатские. Вход - брезентовый полог и всё.
В палатках жили человек по десять.
Так вот, разведка донесла, что вражеские засланцы решили сделать набег с целью отравить существование комиссару штаба лагеря (то бишь мне, скромной и застенчивой девушке) и всем, кто в нашей палатке обитает (до кучи).
Лирическое отступление
Я, в то время скромная и застенчивая, тогда увлекалась оружием, АК разбирала/собирала быстрее всех в школе, играла в «Зарницы» на высоких уровнях и занималась стрельбой в тире местной школы милиции.
Мой товарищ любил приколоться над случайными посетителями тира в городском парке. Затевал спор со стреляющим, что тот стреляет неважно. Хуже девчонки. Тот, естественно, закипал и вызывал на соревнование. Товарищ выдвигал меня к барьеру и говорил, что если тот у меня, у девчонки, выиграет, тогда и товарищ соревноваться будет. В общем, скромная и застенчивая клала в десяточку одну за одной. Потом кололись, конечно, смеялись вместе над ситуацией и расставались друзьями.
К делу.
Предотвратили нападение так: перед входом в палатку и между ножками кроватей во всех проходах по периметру палатки натянула нитки. Установила «датчики движения»: алюминиевые ложки на те нитки подвесила, под ложки расставила посуду (банки, тарелки металлические, в общем, всё, что было).
Первый лазутчик, зная моё коварство не понаслышке, пошел не через вход, а залез сбоку, подняв край палатки. Ложка упала в таз, и лазутчик был застукан в прямом и переносном смысле (подушками, полотенцами и другими подручными средствами, включая тапочки). В кромешной тьме было слышно только буцканье и ойканье побиваемого. Накануне вечером, готовясь к обороне, я, стараясь быть очень убедительной, объясняла девчонкам, что если они хотят до окончания сезона спать спокойно, то сегодня ночью пленных не брать, раненых не оставлять, бить на поражение.
Основная часть вражеской силы, слыша возню внутри палатки, решила, что все наши силы были брошены на отвлекающего и главный вход свободен! Предводитель нападающих откинул полог и рванул вовнутрь. Но не учёл, что при входе в палатку на уровне чуть повыше моей головы висела бутылка из-под шампанского, наполненная водой. Удар бутылкой в нос заставил поменять планы. Группа поддержки получила предводителя назад и оправдала своё название, не сходя с места.
С тех пор в нашу палатку входили только по приглашению и каждый (!), прежде чем сделать шаг вовнутрь, смотрел, нет ли бутылки над входом.
Вот такая комсомольская юность, эпизод первый.
Фото из открытых источников из интернет