На работе у нас нервно - кризис, курсы валют, продажи падают, начальство себе места нигде не находит...
Коллектив, измотанный боями на всех фронтах, с утра принимает по чашке чая и рассаживается на свои рабочие места. Мест много - работы еще больше - денег все меньше и меньше.
Начальство срывает связки, бухгалтерия в народ носа не кажет, а народ - работает.
Однажды, прямо с утра, секретарша Верочка объявила во всеуслышание, что сегодня велено (!) после работы никому не расходиться и ждать распоряжений начальства.
- Началось! - буркнул Иван Иваныч, - сейчас вешать начнут!
- Думаешь? Может другое что? Неужели? - испуганно перешептывались коллеги.
- Как пить дать! - Иван Иваныч громко допил чай из чашки и демонстративно поставил ее на стол.
Офис погрузился в мрачное ожидание судьбоносного собрания. Все сидели тихо и напряженно, было слышно только клацание по клавиатурам и вздохи "обреченных" на безработицу.
Тишину нарушил Лохматый - это наш Дима . Такое прозвище он получил из-за своей шевелюры, которую он наотрез отказывался причесывать.
- У кого-нибудь есть бумага? - вопросил Лохматый, немного высунув голову из-за спинки кресла.
- Завещание, что ль, будешь писать? - ухнул вопросом Иван Иваныч.
По офису раздались звуки сдавленного смеха, хотя лица остались серьезными.
- Вечно вы, Иван Иваныч, подтруниваете! Может быть, вы меня сегодня последний день видите, - обиженно сказал Лохматый и скрылся в кресле.
- Мне бумаги не жаль! - Иван Иваныч раскрыл ящик своего стола и достал оттуда пять листов офисной бумаги, - Передайте, Лохматому, пусть рисует.
Бумага стала переходить из рук в руки, понемногу задерживаясь в руках коллег. В итоге, к Лохматому на стол лег один лист с текстом такого содержания:
Мелькают дни, часы и даты,
И дело близится к зарплате!
Дай, обниму тебя, Лохматый!
В международный день - объятий.
Лохматый заливисто засмеялся и замотал своей шевелюрой из стороны в сторону, вызвав в помещении легкий сквозняк.
На собрание он шел уверенной, разбитной походкой. Никого не уволили.
Уходя из офиса, Иван Иваныч нежно посмотрел на Лохматого и сказал:
- Целовать не буду! До завтра!