Харман проснулся, когда лучи Ки́ты только озарили поселок. Внучка еще спала, намаявшись за вчерашний день, найденные пришельцы, естественно тоже. Позавтракав остатками вчерашнего ужина и выпив, по привычке, кружку горячего травяного настоя, старик вышел на улицу. Погода намечалась относительно тихая и спокойная: чистое небо радовало прозрачной голубизной, но на траве впервые появился морозный налет и капли росы блестели драгоценными россыпями алмазов. Через херт от первых признаков зимы не останется и следа, но теплая пора уже закончилась, и с каждым последующим днем будет становиться лишь холоднее.
Старик, опираясь на свой походный посох, прошел мимо домов деревни, пока не приблизился к невысокому обрывистому берегу. Внизу бесформенной змеей пролегла неширокая в несколько десятков шагов песчаная коса, а за ней монотонно и неспешно катил свои зеленоватые воды могучий океан. С каждой волной небольшой участок суши все более утончался, а обрыв становился все меньше и меньше. Начинался прибой, и его ждали и небольшие рыбацкие суденышки, непривычно стоящие на высоком каменистом берегу и около тридцати людей, одинаково одетых в коричневые кожаные куртки, серые грубые штаны из парусины, черные меховые шапки и невысокие сапоги. Рыбаки были самого разнообразного возраста – от зеленых юнцов, возраста не более шестнадцати зим, до пожилых людей, которым давно за пятьдесят. Все учтиво поздоровались с подошедшим стариком, а один из них остался поговорить, ожидая подошедшего прибоя.
- Холодает, уважаемый Харман, холодает - обратился к старику Веллинг. – Скоро будем бояться, что, подойдя к берегу, увидим лед. А хочется еще хоть несколько хороших уловов взять. Кто знает, сколько продлится Великая зима.
- Вечный бег времени, уважаемый Веллинг. Никто не в силах на него повлиять, остается лишь принимать все, как должное.
- Время то время, но что-то с каждым годом холодает все раньше, а тепло наступает все позже. За всю мою жизнь – это самый ранний приход Великой зимы. А что будет на следующий год, а через пять? В городе говорят, что в этом году порт переполнен как никогда, желающими уехать их этих мест. Плывут в Вольные земли, в Рарг, Лиссау, Энсимер, и одни боги ведают куда. Говорят, что климат там лучше, сборы поменьше да жизнь легче. Ты Харман, наверное, много, где бывал и видел побольше нашего. Скажи мне как там на других землях?
- И трудом праведным, да в поту своем и тяготах будет бытность ваша. В ведах Бытия было написано много того, что постигается лишь с годами. И здесь и на Кюмплане и в любых краях, чтобы выжить, надо бороться. А ищущих счастья за морями ждет не меньше трудностей, чем здесь.
- Я тоже так думаю. Мне сложно было бы бросить дом, деревню, друзей и уплыть неизвестно куда. Хотя будь я по моложе, то может быть и попытал бы счастья. Тебя вон сколько лет не было в Щиповке.
- Не было, то не было, но вот, стал ли счастливее от этого?
Наступило недолгое молчание, которое нарушил Веллинг.
- Как твои найденыши, старик? - Спросил собеседник более будничным, менее задумчивым тоном, и большинство, из, стоящих на берегу, обратили на них свои взоры.
- Пока, никак, Веллинг, без сознания все трое.
- Что собираешься делать с ними? Думаешь, придут в себя?
- Постараюсь. Есть некоторые идеи, но на все нужно время.
- Ладно, Харман, удачи тебе в твоих заботах, а нам пора нам отплывать.
- Да прибудет с вами милость Сандорона.
Веллинг и остальные рыбаки быстро попрыгали в свои лодки, и те, поднятые с края скалистого обрыва языком прилива, медленно отчалили от берега и заскользили по волнам. Вскоре суденышки подняли паруса и превратились в темные уменьшающиеся точки, двигающиеся к горизонту и постепенно исчезающие в туманной дали. Старик некоторое время смотрел вперед, собираясь с мыслями, подготавливая себя к сегодняшнему дню, немалым усилием воли заставляя решиться преступить через еще один сковывающий барьер, через обещание, данное самому себе. Харман вспомнил то время, когда принял тот зарок, и лицо его, покрытое многочисленными линиями морщин, сделалось мрачным. Давно зажившие душевные раны вновь напомнили о себе тупой ноющей болью, и вместе с ними всплыли картины тех лет, лица и обуревавшие тогда чувства. Как и тогда, он сейчас стоял на этом скалистом берегу. Тот же ветер холодил тело, равнодушно пробегая по волосам, и те же зеленые волны убегали, разглаживаясь вдали. Это было одновременно и, вроде бы, как вчера, и в тоже время как будто в иной, прожитой кем-то другим жизнью. За это время ничего не поменялось вокруг, но что-то изменялось в нем сейчас, заставляя многое переосмыслить, посмотреть на некоторые вещи по-новому, совершенно с другой стороны. Харман пытался сопротивляться, цепляясь за свои принципы и убеждения, как висящий над бездной путник, ухватившийся одной рукой за ветку дерева, и чувствующий, что та вот-вот треснет. Незримые силы вновь и вновь толкали его туда, куда, он думал, уже не вернется никогда. Три странные чужие судьбы, выкинутые из неизвестных земель, ворвались в жизнь старика, заполнив собой ту душевную пустоту, которая поселилась там когда-то. Но вместе с собой они принесли и смятение и все то, что сейчас терзало пожилого человека, заставляя его возвращаться в прошлое. И Харман уже понял, что без этого, чужаков не спасти. Он тяжело вздохнул, бросив последний взгляд на океан, не замечающий бурю его чувств, а потом окончательно принял решение и направился в лес. Требовался еще ряд ингредиентов, для проведения одного очень древнего ритуала, описание которого старик нашел в той совсем уж далекой жизни. Память внезапно послушно позволила вспомнить каждую букву того старого манускрипта, будто Харман прочитал его вчера, а не несколько десятков зим назад. Но этому он уже не удивлялся, потому что, череда странных происшествий уже напоминала летящий с горы снежный ком, все больше увеличивающийся в размерах и сметающий все на своем пути. И противиться этому было невозможно. Этой ночью решится решиться многое: и судьба найденных им людей и подтверждение или опровержение правильности понимания всего происходящего.
В подготовке к ритуалу прошел весь день. Старик долго бродил по лесу, потом копался в своём сундуке, на чердаке дома и во внутреннем дворе, смешивал и варил настои трав, куда добавлял кое-что из своих старых запасов, читал и записывал на большой деревянной дощечке, на которую был наклеено несколько листков бумаги. Внучка работала где-то с женщинами и не отвлекала старика от его занятий, которые наверняка бы ее заинтересовали. Лишь под вечер Харман окончил все подготовительные процедуры, после чего устало присел на стул около окна, рассеянным взглядом рассматривая все лежащие на нем предметы: совсем маленький флакончик с оставшейся эльфийской водой, обмотанный черными нитками корень цветка-убийцы, орчий камень, плавающий в глубокой глиняной чашке, наполненной красной жидкостью, несколько бутылок с разноцветными настоями, пучки трав, несколько толстых свечей, похожие на большие иглы, крохотные кинжалы, кисть, опущенная в банку с желтой краской, мерная линейка, угломер, огниво и мешочки с порошками. Все это потребуется сегодня и от того, насколько верно он применит все ингредиенты, будет зависеть успех дела. Ритуальная предметная магия являлась одной из самых первых древнейших и сложнейших видов магии. Необходимо было правильно определить место и время суток, собрать вместе все необходимые ингредиенты, расставить их в нужной последовательности, и лишь потом произвести заклинания, которые активируют и приведут в действие силу, направление которой и должен указать маг. Если случится какая-либо ошибка, то магическая энергия может, как просто не образоваться либо не достигнуть требуемой концентрации, так и стать полностью неуправляемой, что в конечном итоге покалечит, а то и уничтожит неумелого чародея. Старик некогда не проводил столь сложный ритуал, но все время после нахождения чужаков, он думал о нем и подсознательно уже знал, что требуется делать. Харман глубоко и медленно дышал, пытаясь поскорее набраться сил. Он волновался, поскольку прошло слишком много времени с того момента, как он в последний раз применял свои магические знания.
Прошла Лиа и удивленно рассматривала разложенные на столе вещи, не в силах сдержать свое любопытство. Ее глазенки горели, как часто бывает у людей, понимающих, что перед ними появилось что-то необычное, таинственное и неведомое. Она аккуратно, не к чему не касаясь, стала около стола и внимательно, изучающе переводя взор от предмета к предмету и стараясь понять назначение каждого. Все это время Лиа молчала, но, наконец, все-таки, не выдержала:
- Дедушка, что это? Что ты будешь делать?
Старик ласково ее погладил и серьезно, смотря ей в глаза, ответил:
- Малышка, я знаю, что ты устала, но сегодня нам с тобой предстоит провести трудный день. Все вопросы потом. Сейчас мы поужинаем, немного отдохнем, а потом начнем. Кстати, пока ты еще не разделась, сходи, пожалуйста, к Нильсу и скажи ему, чтобы через пару хертов пришел к нам.
- Хорошо дедушка. Я сейчас.
***
Стояла ночь. На улице было холодно, но относительно тихо, как зачастую бывает перед наступлением заморозков. Мглу разбавлял свет россыпи звезд и сияние малой Странницы, едва только показавшей свое круглое желтое лицо. Небесные светила равнодушно смотрели вниз, где на небольшом хозяйственном дворе Хармана происходили странные действия, никогда раньше не проводимые в маленькой рыбацкой деревушке. В середине территории, образованной с одной стороны домом, с другой сараем, а с остальных – забором, был нарисован желтой краской большой треугольник, в середине которого стоял пожилой человек, одетый в длинный плащ с капюшоном, произносящий нараспев на незнакомом языке слова, от которых, казалось, дрожал окружающий его воздух. У ног старика, к начерченной вокруг него окружности, головами к ее центру, лежали три, укрытых покрывалами, тела. В вершинах треугольника и посредине каждой его стороны, горели свечи, излучающие странный фиолетовый цвет и достаточно резкий запах. По всему периметру фигуры, на равных расстояниях располагались пучки травы, бутылочки с жидкостями, различные мешочки, блюдца и другие предметы, а кое–где в землю были воткнуты маленькие кинжалы. Пожилой маг говорил заклинания сначала тихо, а потом все громче и громче. И с каждым разом пламя вечей становилось все выше, а цвет его быстро и постоянно менялся от темного фиолетового, до слепящего белого. Лиа, находящаяся в центре маленькой окружности, в дальнем углу дворика, стояла не шелохнувшись. Пред ее глазами разворачивалось что-то действительно невообразимое, что отодвинуло на второй план и появление в их доме чужаков и новые сережки и не проколотые уши и все, все, остальное. Нильс, который помог дедушке принести во двор найденных людей, увидев начерченный треугольник и расставленные предметы, поспешил удалиться, несмотря на уговоры.
Харман, все время произносящий заклинания, внезапно замолчал и неподвижно замер, огонь свечей внезапно взметнулся на высоту его роста, остановился в своем движении, и через минку резко уменьшился до еле тлеющих лучинок. Наступили непривычная тьма и такая мертвая тишина, что казалось, будто время остановилось, и жизнь покинула застывшего старика. Лиа начала переживать, и ее стал окутывать страх, похожий на тот, который она ощутила, оставшись с вьюманом в ночном лесу. Она не пыталась ничего сделать, потому что еще больше девочка боялась нарушить указание дедушки, который запретил ей, во что бы то ни стало, выходить за пределы круга. Около херта ничего не происходило до того момента, пока большая Странница не начала выплывать на небосклон, чтобы составить компанию малой. Харман поднял голову и воззрился вверх, наблюдая, как светило медленно поднималось над горизонтом до того момента пока обе они не застыли в своих высших точках. Как только лучи обоих светил коснулись начерченного треугольника, Харман вскинул обе руки вверх и крикнул что-то очень громко и четко. Углы фигуры вспыхнули зеленоватым светом и вскоре превратились в тонкие огненные колонны, взметнувшиеся высоко вверх. Зажглись ярко-желтым контуры окружностей вокруг старика и девочки, а воздух вокруг сгустился, преобразившись в туманный кисель. Пространство внутри дворика исчезло, расплывшись в мареве, стало тяжело дышать и даже думалось с большим трудом. Девочка, не в силах стоять на ногах, упала на колени, а пучки огня сомкнулись где-то высоко в небе, превратившись в ярко-зеленую сверкающую парящую сферу. Она стала расти, затем превратилась в причудливого ощетинившегося ежа, и с каждой иголки тысячи огненных лучей устремились вниз. Падая в туманное марево, они прожигали в нем дыры, и девочка физически почувствовала силу, которая обрушилась на них с неба. Контуры защитных кругов замерцали, воспринимая на себя и отражая магические пучки света. Харман, закрыв глаза, недвижно стоял, скрестив на груди руки, шепча заклинание, и Лиа видела, как ему было тяжело, будто на плечах дедушки лежал неподъемный груз.
Меж тем огненные зеленые лучи, не в силах достать до живых людей, избрали своей мишенью, неподвижно лежащие тела, вновь и вновь устремлялись к ним. Теряя свою силу в тумане и растворяясь в нем, они собирались в светящие коконы, окутавшие пришельцев. Чужаки сначала не воспринимали это никак, но вскоре стали вздрагивать - сначала редко, но потом все чаще и чаще до тех пор, пока сплошная судорога не охватила фигуры. Магический свет проникал в них и выходил через открытые рты и глаза. Вскоре тела сами превратились в сплошные комки ярко-зеленого огня, словно растаявшие в нем, и это было жутко. Лиа поежилась от окутывающего ее ужаса, не в силах оторвать от страшного зрелища свой взгляд, а Харман все смотрел и смотрел в пустоту, не реагируя ни на что. Когда девочку охватило ощущение, что это длится очень долго, она вдруг с удивлением заметила, что свет с неба начал слабеть: лучи истончались, становились все бледнее и бледнее, будто сдаваясь ночной тьме, все больше и больше растворяясь в ней. Вскоре сфера вверху совсем погасла и лишь коконы вокруг тел равномерно мерцали еще некоторое время. Судорога лежащих людей постепенно уменьшалась, пока вовсе не закончилась, их глаза и рты закрылись, и чужаки погрузились в привычный, уже девочке, сон. Зеленый свет погас окончательно, остался лишь огонь свечей – обычный желтый огонь, который слегка рассеивал тьму. Сила действующего заклятья закончилась.
Харман посмотрел на внучку, удовлетворенно улыбнулся, и она поняла, что все у них получилось. Лиа уже хотела выйти из погасшего круга, и даже сделала шаг вперед, когда защита у обоих вновь ярко вспыхнула. Харман предостерегающе махнул рукой и непонимающе огляделся по сторонам. Девочка, внезапно что-то почувствовала и посмотрела вверх. В ночной мгле, подсвечиваемой звездами и Странницами, зависло странное кроваво-оранжевое облако, и его цвет был таким насыщенным, что его не пробивало ничто. Казалось, что оно впитывало в себя весь небесный свет, все те немногие краски и оттенки мира, имеющиеся в настоящее время. Туча пульсировала, как живой организм, неприятно изгибаясь, как громадный червь, от нее веяло угрозой и смертельной опасностью. Старик побледнел, вытянул вверх руки, и его губы стали шептать заклинание. Облако меж тем увеличивалось в размерах, превращаясь в гигантского спрута с тысячами щупалец, которые уже тянулись вниз к пожилому магу и его внучке. И когда первые из них должны были коснуться Хармана, из правой руки того вырвался черный луч, похожий на длинный и тонкий клинок. Старик рубанул по щупальцам, и девочка ощутила, как беззвучно взвыла от боли кроваво-оранжевая туча, как конвульсивно дернулось ее тело, и как волна ненависти от страшного существа накрыла ее с головой. Лиа, задрожала, наблюдая, как следующий десяток уродливых отростков устремился к ней. Девочка инстинктивно прикрыла голову двумя руками и не видела, как удлинился черный клинок старика, как рассыпались в пепел щупальца спрута, но услышала вновь бессильную злобу и боль неизвестной твари. А потом со всех сторон зазвучал голос – неприятный шипящий хриплый голос, говоривший на неизвестном Лие языке. Девочка не понимала слова, но чувствовала, себя так, будто ей на городской площади читают приговор, перед казнью. Голос проникал в нее в самую душу, в каждую клеточку тела, вызывая одновременно и страх, и желание подчинения этому неизвестному нечто. Она, дрожа от переполнявших чувств, стояла, опустив голову, лишь краем глаза поглядывая на деда. Старик меж тем тоже молча со смирением слушал существо, но и не убирал свое странное, мерцающее черными всполохами оружие. Вокруг стояла мертвая, звенящая тишина, и в ней ничто: ни ветер, ни крик ночных птиц, ни блеяние вьюмана не могло отвлечь либо перебить говорившую сущность. Казалось, что весь мир склонился перед нею, подвластный ее воле и ожидающей своей участи. Голос, прошипев около десятка предложений, умолк и Лиа, внезапно почувствовала, как на плечи лег непомерной тяжести груз, постоянно увеличивающий свой вес. Девочка резко подняла голову и увидела, как облако, вспыхнув бледным кровавым цветом, превратилось в яркую звезду исчезло, но перед этим от него отделились тысячи грязно-оранжевых отростков, которые устремились вниз, на лету превращающихся в подобие толстых и длинных копий. Не в силах сдерживать возрастающую тяжесть, девочка упала на землю, инстинктивно свернулась клубочком и закрыла голову руками.
Взрыв и магический удар был такой силы, что защита у старика и его внучки не выдержала. Людей откинуло на десяток шагов в сторону и ударило в стену сарая. Буквально за миг до того, Харман выкрикнул одно единственное слово, и его черное подобие меча превратилось в тонкую паутину, покрывшую весь дворик серым пульсирующим куполом. Именно он принял на себя весь удар смертельной магии и спас им жизни. Но несмотря ни на что, ни это заклятье, ни защитные круги не смогли устоять перед мощью неизвестной сущности.
Лиа очнулась первой и с содроганием посмотрела по сторонам. Он лежала в нескольких шагах от дедушки, который был явно без сознания. Странницы и звезды тускло освещали двор и ничего в ночной тьме не напоминало о произошедшем только что.
- Дедушка! Нет! – Закричала девочка, бросившаяся к Харману, обнимая его лежащее тело, и слезы хлынули с ее глаз.
- Воды, внучка, воды – хрипло прошептал очнувшийся, лежащий на земле, старик. – Принеси, пожалуйста, воды.
Лиа сбегала в избу и принесла, стоящий на столе, кувшин, со странно пахнувшей жидкостью. Харман, меж тем пытался сесть, но было видно, что это давалось ему с большим трудом. Старика трусило, тело отказывалось подчиняться, и девочке пришлось помочь ему приподняться и напоить, хоть сама чувствовала ужасную слабость и боль в каждой части тела.
- Попей, и ты внучка – прошептал Харман, отталкивая от себя кувшин. – Тебе станет легче.
Лиа сделала несколько глотков очень горькой жидкости, и странное тепло разлилось по ее телу, наполняя его жизненной силой.
- Теперь давай посмотри, что с нашими больными.
Девочка принесла масляную лампу и поочередно осмотрела, лежащие в разных углах тела чужаков. На телах обнаженных людей добавилось множество ссадин, они измазались грязью, но в остальном, незнакомцы, как обычно спали, не обращая внимания на происходящее.
- Дедушка с ними все в порядке – радостно обрадовала старика внучка. – Но они все так же спят – и в ее голосе послышались нотки недоумения и огорчения. – Я думала, что они очнутся.
- Время покажет, Лиа. Время покажет. Не все с ними так просто, как нам хотелось бы. Я тебя еще попрошу позвать сюда Нильса. Без него мы не сможем – уж слишком стар, я уже стал для таких дел. И ничего ему не объясняй, предоставь это мне.
***
Глава ордена Магии Мингарда - магистр Акатор с интересом смотрел на хрустальную сферу, стоящую посередине круглого стола из темно-зеленого, высеченного, из цельной горной породы, камня. Среднего роста худой мужчина с крючковатым носом, полностью лысой головой и небольшой серой с сединой бородой являл собой ничем особым не примечательного человека, если внимательно не смотреть в его лицо. Холодные водянистые глаза, волевой подбородок и хищная форма носа выдавали в нем личность, привыкшую повелевать и держать в своих руках судьбы многих людей. На вид ему было около сорока пяти зим, хотя внешний возраст мага такого уровня зачастую являлся понятием достаточно расплывчатым и не точным. Одежда магистра выдавала его особое положение и подчёркивала статус его владельца. Светло-серебристый длинный камзол идеально обтягивал фигуру мужчины, а качество ткани поражало мягкостью и податливости при движении. В высокие черные кожаные сапоги с несколькими пряжками с блестящими металлическими застежками были заправлены такого же цвета штаны. Довершала образ Акатора широкая золотая цепь на груди, с большим диском, на котором был изображен жезл с круглым навершием, оканчивающийся внизу обоюдоострым клинком, в окружении пояса из рун. Помещение, где находился глава ордена, располагалось на самом верхнем этаже Красной башни и являлось залом-кабинетом личных покоев магистра, где он работал и проводил неофициальные встречи, при необходимости. Комната была достаточно просторной для одного человека и изысканно отделана в черных и багровых тонах. Массивный сводчатый потолок уходил вверх, соединяясь там в одну точку, три высоких стрельчатых окна имели отдельные балконы, а рабочее место магистра находилось в полукруглом участке, обрамленным небольшой расписанной и резной каменной колоннадой, на колоннах которой висели тяжелые балдахины, позволяющие регулировать освещение рабочего места. Сейчас ночью на стенах зала горело несколько магических светильников, мягко распространяя желтое сияние по комнате. Оно, отражаясь от лепнины отделки, от предметов интерьера и мебели, создавало иллюзию таинственности и загадочности.
Магистр сидел в высоком, украшенным камнями, темном деревянном кресле, и его немигающий взгляд буквально пронзал хрустальную сферу, находящуюся в серебристой металлической подставке, оканчивающейся тремя ножками – лапами. Во владениях Мингарда уже второй раз подряд творилась невиданная, за последнее время волшба. Это настолько всколыхнуло магическую ауру вокруг, что даже чародеи из соседних городов, с тревогой интересовались происходящим. Хрустальная сфера фиксировала всякое магическое возмущение и любое заклинание, которое затрагивало незримые потоки силы, тянувшие их на себя. Обычно, когда в городе и его окрестностях все было спокойно, она иногда, достаточно редко вспыхивала небольшими точками-искорками, означавшими, что какая-то старуха-крестьянка или деревенский колдун проводит лечение, наводит порчу, приворот, либо занимается подобной чепухой, лишь слегка затрагивающей магическое поле. Внимание на это следовало обращать лишь, если точка начинала слишком часто пульсировать в одном и том же месте, означающая, что к запретным силам прибегают слишком часто. В таком случае в данную область отправляются маги-охотники, которые, вычисляли нарушителя, и доставляли в Красную башню, где определялась его судьба. А наказание за занятие незаконным колдовством было суровым. Если обнаруживалось, что магия применялась для злого умысла, с целью нанесения вреда кому-либо, то нарушителя ждало сожжение на костре. Если, творивший волшбу, докажет, что это делалось для улучшения погоды, увеличения урожая, либо с целью лечения, то ему вменялось деятельность без разрешения, в наказание за которое, виновный отправлялся на исправительные работы сроком на один год. Законное использование силы стоило дорого. Для этого необходимо было окончить школу Высшей магии, расположенную в Айраксе, получить соответствующую бумагу в ордене и платить определенные налоги в городскую казну. Все простолюдины занимались кратковременно лишь низшим колдовством, которое оказывалось отследить непросто, зато нарушитель, постоянно занимавшийся волшбой, быстро оказывался в поле зрения.
Сейчас же со сферой творилось что-то совсем неладное. Первый раз была мощная вспышка, усиленная либо вызванная необычно сильной грозой в конце осени. Волшебство творилось такое, что хрустальный шар светился, как раскаленный кусок металла. Второе было чуть послабее, но не менее загадочное, произошло херт назад. На проводимый ритуал оказалась наложена, мастерски выполненная, маскировочная сеть, вследствие чего складывалось впечатление, что магический ритуал творят в разных частях территорий Мингарда: несколько искорок зажглись яркими огнями, показывающие, что там сознательно использовали значительные потоки сил. Акатор не заподозрил сначала ничего неординарного, пока сфера не окуталась странным серым туманом, а потом вновь ударила вспышка, после чего все точки сомкнулись, и стала видна лопнувшая маскировка.
В обоих случаях, определить точную точку либо район феномена, не представлялось возможным, но Акатор знал, что волшба творилась на именно территории Мингарда. А несколько дней назад случилась пропажа одного из соглядатаев ордена и его смерть – жуткая смерть, вызванная нападением какой-то твари в лесу. По словам стражников Хмер привел к ним какого-то старика, якобы уличенного в покупке красного орчьего камня, которого при нем не нашли. Воины, почему-то не смогли не то, что внятно описать пойманного, настораживало то, что показания обоих разнились кардинально: один говорил, что старик был толст и низок, другой, что высок и мускулист. Им явно затуманили мозги и сделали это весьма профессионально. Магистр подсознательно чувствовал, что все это как-то связано, но конкретных доказательств у него не было. Он мог только ждать, когда неизвестный колдун еще раз хоть минимально проявит себя. В третий раз, настроенная именно на него сфера, уже гораздо сузит территорию поиска, после чего останется прочесать все поселения в тех краях. А если маг находится где-то в дремучем лесу, где находит пристанище всякая нечисть? Или в горах Уренмога? Приближалась зима и в случае чего сделать что-либо возможное, буквально через две-три седьмицы, не представится возможным. От досады Акатор заскрипел зубами: он ощущал, что происходит что-то действительно странное, и это требовало решительных действий, возможно, даже прямо сейчас в эту глухую ночь. Магистр резко поднялся и послал ментальный зов, на который тут же откликнулся, один, из стоящих за высокой дверью, стражников.
- Охотников ко мне! – резким голосом передал приказ глава ордена и человек, поклонившись, исчез за створкой проема.
Прошло не более херта, и перед Акатором в почтении стояли два молодых человека, одетые в неприметные серые одежды, похожие на короткие стеганные их плотной шерсти кафтаны. Они появились бесшумно, трансформируясь, как бы из воздуха, показывая неплохие навыки в иллюзорной магии. Внешне их можно было принять за обычных горожан, если бы не слишком цепкие внимательные черные глаза и отсутствия пивного живота характерного для их ровесников. Магистр отошел от окна, осмотрел прибывших и медленно, но очень уверенно начал говорить:
- Доброй ночи мэтры – охотники.
Молодые люди преклонились на одно колено.
- На наших землях объявился очень сильный маг, внушающий своими действиями определенную обеспокоенность, как ордену Мингарда так и соседним полисам. Стражники и соглядатаи не смогли его найти, поэтому вся надежда возлагается на вас. Вы должны до начала Великой зимы обойти все поселения нашего полиса и опросить местных жителей, на предмет интересующей информации, за прошлую седьмицу. Меня не интересует кто это – гном, остроухий, зеленокожий или еще кто. Колдун должен быть схвачен и приведен в Красную башню. С утра отправляйтесь в кордегардию и опросите начальника стражи про шпиона Хмера – это вам будет полезно. Вопросы есть?
- Монмэтр, благодарим за оказанную нам честь, служить ордену – ответил один из охотников. - Мы сделаем все от нас возможное, для выполнения вашего приказа.
- Хорошо. Приступайте.
Маги поднялись с колен, а затем вновь склонили головы. Один протянул в бок правую руку, а другой, ему на встречу - левую. Между, едва не коснувшимися ладонями, возник энергетический разряд, который столбом искр взлетел вверх и там материализовался в тонкий, направленный острием вниз, обоюдоострый прямой меч, зависший почти у основания сводчатого потолка. Через минку он растаял в воздухе, и Акатор, кивнув головой, простился с молодыми людьми. Огненный меч был знаком ордена, а проведённый магами ритуал, являл собой верность служению и почтение.
Магистр проводил взглядом растворившихся в воздухе охотников, и устало, но удовлетворённо, присел на свое кресло. Точка в хрустальной сфере, загоревшаяся от только что произошедшей волшбы, медленно угасала, словно сообщая магистру, что на сегодня об этой проблеме можно уже забыть.