Мы должны были выходить из Антверпена. Лоцман на борту, а капитана Глуща все нету на мосту и нету. Звоним. Без толку.
Я захожу к нему в каюту. Стоит храп. Пробую его разбудить. Бесполезно.
Иду обратно и рассказываю 2-му штурману Игорюхе Петрову обстановку. Он стоит ржёт. Подходит лоцман и спрашивает: "Где капитан?"
Петров: "Будешь отходить, твоя вахта?
Я: "Да"
Петров показывает на меня лоцману и говорит: "Он сегодня капитан!!!"
И мы выходим через шлюзы без Мастера. Утром встаем на якорь и ждём, когда Глущ проснётся. Он приходит в рубку и говорит: "Молодцы вы ребята, я вчера все видел и все контролировал"
Я был у него на судне - любимчиком, потому что уже тогда любил английский, и мог говорить на нем лучше любого из экипажа. Глущ брал меня на все переговоры по УКВ, для связи с лоцманами и другими портовыми службами.
Говорили, что Аэрофлот его возил бесплатно, так как он падал на нем 3 раза. У него была вставная челюсть, ломаные ребра и ещё куча всяких болячек. Однако человеком он был очень добрым и душевным. Любить экипаж и по-человечески относится к нему, я начинал учиться у него.
Каждое утро, когда он просыпался после лёгкого «чаепития», он кричал на весь пароход: "Треха!!! Ты где, Мудо?"
Мудо - это было его любимое слово, но на него я не мог обижаться. Это был очень мудрый, честный и добрый человек. Он был опытный и никого не боялся - ни черта, ни бога, ни офиса! Кстати, фарфоровый чайничек у него всегда стоял на столе. А «чай» был очень крепким.
Все эти случаи происходили со мной, можно сказать, за те 4 года, которые я проработал на "совковом" флоте, начиная с практики и заканчивая работой после окончания института.