Окончание. Начало здесь, здесь и здесь
Но 1554 году, похоже, аллегорическая Слава, та, что изображена на потолке любимой комнаты Джорджо, вероломно подула в злую медную трубу, и по Ареццо поползли слухи, что молодая жена сына горшечника ему изменяет.
Козина прекрасно помнила день, когда все началось. Свекровь приболела и не могла сопроводить ее к мессе, молодухе бы тоже остаться дома, но вот приспичило ей помолиться Пресвятой деве Марии, она все не оставляла надежды на чудесное зачатие. Поэтому Козина и решилась пойти с давней приятельницей своей, которая уже давно добивалась с ней зачем-то встречи. А на обратном пути из церкви та куда-то исчезла, и Николозе в проулке заступил дорогу брат предательницы - Франческо. Стал хватать ее за руки, пытался обнять, говорил какие-то ужасные вещи. Но ей уже почти исполнилось 19, она была рослая крепкая женщина с сильными руками и неожиданно хорошо поставленным ударом головой. Вырвалась, прибежала домой и тут же по горячим следам рассказала все свекрови.
Джорджо в своем жизнеописании пишет об этом времени очень лаконично: «Пока я был занят этими работами и все ждал, что еще затеет папа, я в конце концов увидел, что надежда на него плохая, а служить ему – напрасный труд, поэтому … я решил во что бы то ни стало перебраться на службу к флорентийскому герцогу. И вот, переехав в Ареццо, чтобы оттуда направиться во Флоренцию, мне пришлось для епископа этого города монсеньора Минербетти написать на большом холсте в натуральную величину фигуру Терпения».
«Поэтому», конечно. Я так и вижу, как он в Риме получает письмецо из родного города и, не закончив росписи лоджии на вилле папы Юлия, мчится во весь опор домой, чтобы разобраться с обидчиками своей Козины. Слухам он не верит ни на грош: он не дурак и знает, как развлекаются злыми сплетнями в маленьких провинциальных городках. Ну а фигуру Терпения в натуральную величину ему написать пришлось после драки. Не иначе, чтоб загладить. Покалечил, наверное, пару особо ретивых сплетников. Жалко, не всех. Потому что через пару десятков лет гравер Аннибале Карраччи на полях своего экземпляра «Жизнеописаний», разобиженный на то, что Вазари превозносит только Тосканских художников, напишет по злобе: «Мало того, что лжец ты, Жорж, так еще и рогоносец!»
В 1555 Вазари со всем семейством перебирается на ПМЖ во Флоренцию, чтоб не мотаться туда-сюда, по всей видимости, а, может, и история эта со злословием не так уж безболезненно прошла для супругов, кто ж его знает. Примерно в это время умирает дворцовый архитектор Тассо и Джорджо фактически получает его должность и 300 скудо в месяц (неимущим кардиналам папа платил примерно треть этой суммы, так, чтобы понимать размер зарплаты). Он по планам герцога перестраивает и редекорирует палаццо Веккио, и, если верить его автобиографии, то прямо чуть больше, чем полностью.
Козина наконец-то почти счастлива. Съемный дом – какая, право, ерунда, она и в съемном сотворит настоящий уютный дом для своего Джорджи, который каждый вечер возвращается усталый, с учениками и друзьями, они шумят, спорят, обсуждают что-то. Она не вникает, она просто творит атмосферу CASA тосканского дома, где семья, близкие, слуги – все вместе и всем хорошо. Кроме отсутствия детей у нее только одна idee fixe – новая редакция «Жизнеописаний» с обязательной главой, превозносящей самого Вазари. Она присаживается ему на мозг так, как только любящие жены умеют делать – чтобы муж чувствовал, что он сам этого хочет больше всего на свете. И Вазари хочет, он периодически испрашивает у Козимо отпуск и путешествует по Италии, собирая информацию и сплетни для второго издания своей книги, изрядно дополненного.
В литературном деле Вазари оказался универсалом: и учёный-теоретик, и биограф-документалист, и писатель-новеллист, и просто отменный рассказчик.
Со страниц «Жизнеописаний» смотрит на нас настоящий художественный паноптикум.
Не будь в нашем распоряжении действительно титанического по объему и качеству труда Вазари, мы никогда не узнали бы, к примеру, что фра Филиппо Липпи в школе был невозможно туп к наукам, но все время «рисовал уродцев», а в 17 лет написал такую фреску, что все решили, будто в него вселился дух гениального Мазаччо, после чего фра Филиппо настолько ошалел от похвал, что «смело снял с себя рясу» и отправился в морское путешествие, где попал в рабство к маврам.
Неточностей и даже фатальных ошибок в работе Вазари достаточно много, похоже, местами он просто пренебрегал проверкой информации, возможно из-за того, что полностью доверял источнику, а, может, и по какой-то другой причине. Некоторые считают даже, что намеренно. Самый большой вред его труд нанес наследию «коварного» Андреа дель Кастаньо, который по утверждению Вазари был завистлив едва ли не больше, чем талантлив, да и вообще «человек звериного нрава», убил из зависти своего учителя и даже не чихнул. Из-за этой главы Имя Андреа дель Кастаньо было предано забвению, многие его фрески – закрашены. Сейчас уже известно, что это неправда – Доменико Венециано – учитель и покровитель, пережил Андреа на 4 года.
И да, он пишет последнюю главу перед эпилогом про себя любимого. Козина может быть довольна – теперь уж точно имя ее великолепного Джорджо останется в веках. Возможно, не так как бы хотелось ему. Так уж получилось, что за пять веков Вазари искусствовед и автор «Жизнеописаний» безвозвратно затмил и Вазари-художника и Вазари-архитектора.
Впрочем, в его архитектурной карьере случались и крупные удачи: по крайней мере, одно из произведений Вазари-архитектора точно видели все, кто мало-мальски интересуется искусством. Улица Уффици. Тот самый крытый переход, завершающийся безошибочно узнаваемым четырёхэтажным тупиком c аркой.
Именно он, Джорджо Вазари, получив от Козимо Медичи в 1564 году поручение реставрировать галерею, соединяющую Палаццо Веккио и Палаццо Питти, придумал эти глядящие друг на друга одинаковые фасады, и эти одинаково ритмично частящие окна под сильно выступающими карнизами, и арку со сквозными колоннами тоже он.
Сам он в связи с этим своим проектом больше всего гордился двумя моментами. Во-первых, то что производил он эти работы к важнейшему событию в семье Медичи – свадьбе старшего сына герцога Франческо и Анны Австрийской, младшей дочери императора Фердинанда I. И во-вторых, что сделал работу, которую другой бы делал 5 лет всего за 5 месяцев.
Вот это, пожалуй, одна из главных загадок, оставленных нам Вазари: и в живописи, и в архитектуре, и в литературе он всегда работал нечеловечески быстро, вместив в отмеренные ему 62 года жизни столько трудов, что их с избытком хватило бы на десятерых.
Торжественное обещание, которое юная Николоза дала самой себе узнав о несчастной судьбе умирающего учителя Джорджо, сдержать ей не удалось. Она так надеялась не отходить от мужа ни на шаг, трепетно ухаживая и исполняя все даже невысказанные желания. Но Вазари умер быстро, скорее всего от сердечного приступа, когда рядом никого не было. За работой, среди набросков для росписи купола иль Дуомо, в своем собственном доме на Borgo Santa Croce 8, подаренном ему его обожаемым покровителем герцогом Козимо I. Умер, пережив своего покровителя ровно на два месяца и одну неделю.
В свидетельстве о смерти Джорджо Вазари напишут: «сегодня, 27 июня 1574 года, светлым воскресным днем, в 15.30, Всевышнему было угодно даровать упокоение душе Синьора Джорджо Вазари, известнейшего художника и архитектора, который умер во Флоренции, в своем доме. По собственному завещанию тело его будет погребено в Ареццо, в склепе, в капелле главного алтаря, возведенного им в церкви Санта Мария делла Пьеве». В той самой церкви, где когда-то пятилетняя Николоза любовалась ликом Мадонны с младенцем.
В этой церкви, в семейной капелле, право на построение и роспись которой пожаловал Вазари и его семье папа Пий V, через 10 лет похоронят и ее. Ее, так и не подарившую Джорджо Вазари детей, но, вполне возможно, подарившую ему бессмертие.
Во время реставрационных работ в Пьеве в 1870 г по решению Джан Франческо Гамуррини главный алтарь вместе с останками самого Вазари и его жены Николозы был перенесен в храм монастыря святых Флоры и Лючиллы, где и находится до сих пор.