Глава 8
Детство
Моими друзьями-дошкольниками были: Гречишников Иван, он жил в доме, где сейчас живут Мякишевы, Рябинин Захар, Семён – мой двоюродный брат, Павел Парфёнов, который жил в деревянном доме по правую сторону от Ивана Правосудова. Павел приходился племянником Парфёнову Алексею (Алёшке Васенову). Рядом с ними в добротном кирпичном доме жил Василий Парфёнов, чья мать жила вместе в Афроськой в Шатках. Он был старше меня на два года и учился в школе с моей сестрой Машей. С нами вместе играли и дружили Ванька Морозов и Алексей Парфёнов (Cибартай ). По возрасту они были на много старше меня, но мы крепко дружили, в школе они учиться бросили и естественно ткали с родителями рогожи. Эту же работу до школы выполнял и я. Ещё раз повторяю, что работа эта была утомительной, изнуряющей и, главное, ничего не развивала. Требовалась быстрота рук, а ноги всегда находились в одном и том же положении. К вечеру наступала ноющая боль в пояснице, и чертовски болела голова. Нам, детям, разрешалось бывать на улице во время наступления вечера не более 1,5 – 2 часов. Вечером, где-то с 19 до 23 часов надо было опять выполнять ту же работу. Вот так протекало наше счастливое детство. В деревне не ткали рогожи всего несколько семей: Шитов Степан Алексеевич, Малозёмов Ефим и Рябинин Фёдор Иванович (отец Захара).
До поступления в школу и обучаясь в 1 классе, мы очень дружили с Гречишниковым Иваном. Он был очень способным учеником, хорошо рисовал, выразительно читал и имел хорошую каллиграфию. Эти качество имеют генетическую основу. Отец Ивана был хорошим столяром и плотником, человеком, про каких говорят «имеет золотые руки». Летом 1939 года их семья переехала на Дальний Восток. Его мама была очень больной женщиной: у неё дрожали и ноги и руки, она с трудом ходила. В 1942 году они вернулись в деревню, но уже без отца. Поселились они в Конюховке и жили тем, что мама побиралась. Иногда побирался и он сам. В 1946 году его отец вернулся с войны, и они всей семьёй переехали в село Надеждино. На этом наша дружба с ним окончилась, и пути не пересекались до осени 1956 года. Тогда он вернулся из Армии, и мы с ним встретились. Я ему посоветовал немедленно, пока его не засосал деревенский быт, уехать в любой город. Он послушал моего совета и уехал. Больше от него никаких вестей не было.
Практически всю войну Иван прожил с матерью-калекой. Так жестоко судьба поступала с нами – детьми довоенного времени. Да и после войны мы ещё долго жили очень трудно, но об этом впереди.
С 1936 по 1939 год многие семьи в поисках лучшей жизни покидали Петровку навсегда. Знаю, что наши односельчане живут на Украине, в Сибири, на Дальнем Востоке, на Кавказе, в Казахстане и многих других регионах бывшего Советского Союза. Мой отец тоже собирался покинуть Петровку в 1940 году, но что-то его остановило. Может быть и к лучшему.
Семья Морозовых тоже уезжала в Сибирь, но быстро вернулись. Дом они не продавали, так как в нём оставался сам хозяин – Никита.
У многих детей моего возраста эти отъезды многих семей сохранились в памяти очень ярко, особенно у меня. В силу своего любопытства, я обязательно присутствовал при всех проводах не только в Петровке, но и в Шатках. В пять, шесть и тем более в семь лет, я ходил по всем Шаткам, никого не боясь. Но не из праздного любопытства, а по поручению родителей, выполняя их хозяйственные и бытовые дела. В Шатках я бывал у своих родственников, и очень часто у тёти Аксиньи Никишовой. У неё было два сына: Николай с 1923 года, Тимофей с 1925 года и Алексей с 1939 года. Вот с Николаем и Тимофеем мне довелось дружить. С Тимофеем и теперь мы поддерживаем родственные отношения. Была у неё и дочь Мария, в последствии ставшая женой Алексея Петрушкова, который приходился двоюродным братом моей жене Марии Фёдоровне. В детстве мы с ней не встречались.
Общаясь с Никишовыми, я тем самым знал всех молодых людей старше и моложе себя лет на пять. А в конце села – рядом с Анскиным Николаем – жила вторая тётя, которую звали Татьяной. Она была доброй и приветливой женщиной, которая растила двух сыновей Алексея и Ивана, а также четырёх сирот: Татьяну, Анастасию, Анну и Алексея. Все они в последствии стали хорошими людьми.
Бывал я и в Ст. Шатках. Чаще всего у Котина Ивана Никитовича, у которого было много детей: Алексей, Ольга, Поля, Нина и Николай, а после войны появились ещё Нюра и Сергей. Иван Никитович до войны был председателем промколхоза. Правление промколхоза было расположено рядом с начальной школой. Сюда в возрасте 7-9 лет я часто ходил получать деньги за рогожи, произведённые родителями. Как всегда подолгу там задерживался с целью послушать радио – у них был установлен ламповый приёмник, питающийся от батарей постоянного тока. Когда возвращался домой, родителям рассказывал последние новости, услышанные там.
Бывал часто и в Ново-Девичье. Туда приходилось ходить в магазин за различными покупками. Почему именно я выполнял все поручения, связанные с получением денег за произведённую родителями продукцию? Дело в том, что родители облагались очень большим налогом, и если бы получал деньги кто-то из них, то у них удерживали бы с этой неучтённой продукции подоходный налог, а с меня эти удержания делать было нельзя, так как я был несовершеннолетним. Вот такая хитрость применялась родителями. А по магазинам я ходил только потому, что не хотел ткать рогожи. То есть, оставлять меня дома пользы было мало, а времени на выполнение этих обязанностей требовалось много. Я выполнял всю работу, где нужно было заменить отца и не требовалось больших усилий.