В детстве во дворе все друзья друг друга обзывали.
Это не казалось странным или непозволительным. У многих подростков постоянные оскорбления перерастали в шуточные баталии, фирменные приветствия, признаки особенно близкого общения. Даже с возрастом у некоторых осталась привычка называть хороших друзей не по имени, а по прозвищу на «х», «е» или «б». И не обижаются.
В других случаях, когда дело не касается приятелей, обзываться нельзя: этому учат с детского садика. Впоследствии тем, кто не научился уважать старших, незнакомых или ещё кого-то, доходчиво объясняет уже закон – статьями за унижение чести и достоинства. Только сложность в том, что оскорбить можно далеко не только обзывательствами школьных времён.
В последнее время появляется всё больше и больше дел об оскорблении чьих-то чувств: обсуждение самой этой проблемы уже является чопорно-скучной притчей во языцех. Примеры не нужны, так как «оскорблений» невероятно много: из-за цвета кожи, из-за сексуальной ориентации, из-за религиозной принадлежности. Но вот только проблема в том, что за унижение чести и достоинства по определённому признаку иногда принимают даже здравый смысл.
В массовую культуру активно внедряются представители всех национальностей, ориентаций, религиозных течений – и это, наверное, замечательно. Вопрос в том, что пресловутая всеобщая толерантность выставляется как значимый новостной повод для медиа, и это обострение внимания сильно действует на восприятие проблемы.
Когда СМИ пишут об очередном мультфильме про супергероя, они часто делают акцент не на мастерской анимации, а на расе супергероя. За счёт этого возникает вопрос об оскорблениях чувств, хотя никаких оскорблений не было! Но сам факт поднятия такого вопроса в СМИ уже может служить катализатором для вздутия мыльного пузыря – всеобщей толерантности.
Сегодня стало модно обижаться – на киногероев, ведущих телепрограмм, блогеров.
Сегодня так просто указать на высказывание какой-либо публичной персоны и сказать: «Он оскорбил меня этими словами». Но есть вопрос: а не рад ли этот человек, подобно обманывающемуся Пушкину, оскорбляться?
Мне всегда было интересно, почему человек обижается. Ну ладно, если оскорбил близкий человек: от него всегда больнее. Ну ладно, если выговор получил от уважаемого профессионала: он, вероятнее, лучше знает. А если представить, что незнакомый, бог знает где находящийся человек что-то там сказал про толстых женщин или гомосексуальных мужчин, то – не всё ли равно?
Не всё ли равно, что говорят люди за спиной?
Не всё ли равно, что некоторые думают о той или иной проблеме?
Не всё ли равно всё это, если имеешь собственное мнение?
Поэтому ситуации, когда люди вдруг возмутились непонятным оттенком реплики какого-то человека, якобы оскорбившего их чувства, кажутся глуповатыми.
Какой же такой силы твои чувства, раз их можно пошатнуть, оскорбить, унизить?
Разве настоящие взгляды и чувства нужно отстаивать, держать стерильными и не позволять другим их критиковать?
В начальной школе я ходил в футболке с любой метал-группой, а старшеклассники кричали вслед, что эта группа – слово на букву «г». Но я не обижался и продолжал упоительно слушать эту музыку и носить эту футболку.
В выпускном классе учительница доказывала мне, что любимый мною писатель был пустоват и ничего особенного в литературе не совершил. Но я не обижался и продолжал читать его произведения и считать их большим событием отечественной словесности.
На первых курсах университета я спорил с очень разными людьми о самых разных проблемах: религии, божественности, музыке, политических взглядах, русской поэзии и пр. Однако, имея на каждую позицию свой чёткий взгляд, я не обижался ни на одного неумелого спорщика, пытающегося пробить меня откровенной руганью и прочими незрелыми приёмами.
Потому мне и кажется, что нельзя оскорбить чувства того, чьё чувство крепко и обоснованно внутренне.
И наоборот, оскорбляется тот, чьи взгляды корявы и непрочны.
В детстве во дворе все друзья друг друга обзывали.
Но обидевшийся – переставал быть другом.
Борис Поженин