Я тогда была в Ташкенте на курсах повышения квалификации. Выехала пораньше, и не спеша шла по дорожке в направлении учебного центра. И тут на моём пути появилась цыганка с младенцем на руках:
«Помоги чем можешь, красавица. Детям печеньица купить да молочка». Тут же рядом появились ещё двое деток. И пока я доставала кошелёк, чтобы дать несколько рублей нуждающейся женщине, меня окружили со всех сторон цыганки. Что тут началось! Одна какие-то фокусы показывает (ниточка есть, ниточки нет на ладони), другая уже мою сумку потрошит, третья кулон с меня снимает, четвёртая за пазуху смотрит, чуть ли не под лифчик лезет, пятая юбку задирает. В общем, обчистили меня всю средь бела дня. Сунули сумку с тетрадками в руки и сказали напутственное слово: «Иди и не оглядывайся, а то»… ( в общем такие страшилки летели вслед, что не дай Бог). Прошла я несколько шагов, потом резко разворачиваюсь и иду прямо к цыганам: «Что же ты, Анна так со мной поступила? Я же от чистого сердца тебе помочь хотела. У самой трое детей. Знаю, что такое нужда. А вы у меня последнее забрали. Мне и ехать-то теперь не на что домой. Так ведь нельзя»… Я еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться от того, что мне отплатили подлостью за мою доброту, унизили, лапая, где можно и нельзя.
Анна позвала своих подруг и велела всё вернуть, что взяли. И мне, действительно, всё вернули. Все мои рубли ( а на рубль тогда можно было прожить день – другой), часы, кулон, серьги, кольцо золотое. А своим подругам она сказала: «Вижу, чистая душа у неё, добрая. Нельзя таких обижать, горя не оберёшься. Пошли, пошли». И цыгане заспешили прочь. А я пошла в своём направлении. Но от пережитого стресса слёзы полились потоком. Я не могла их сдержать. Встречные стали интересоваться, что случилось. Кто-то видел, что цыгане стояли рядом, сделал выводы, что это они меня обидели. Несколько мужчин даже бросились за ними вслед. Но те испарились. А я не могла вымолвить ни слова, слёзы просто душили. До учебного центра я всё же добралась. Умылась холодной водой, чтобы как-то прекратить слёзо-поток. Но на занятиях всё равно под размеренный лекторский голосок слёзы опять потекли непрерывными ручейками. Сама я не плакала, они текли непроизвольно, как будто жили своей собственной жизнью. Преподаватель это заметил, и, приостановив лекцию, стал рассказывать о том, что в их районе появились цыгане, которые, пользуясь доверчивостью людей, обворовывают их. Несколько молодых преподавательниц от них пострадало. Как под гипнозом те отдали цыганам всё ценное – деньги, золотые украшения. А когда пришли в себя, цыган и след простыл. Нас он предупреждал не останавливаться, если цыгане о чём-то просят, предлагают погадать, не попадаться на их удочку.
- Поздно, - думала я, - уже попалась…
Продолжение следует