Она жила на бывшей улице Ленина в старинном здании, бывшем когда-то купеческим складом. Добротно сработанное из серого камня, оно, понятно, было приземистым и неприглядным, к тому же с подслеповатыми окнами, пропускающими самую малость света.
Такой же подслеповатой была и тетя Фрося, что занимала одну из четырех комнаток в этом доме недалеко от моста. Все ее «апартаменты» - это с десяток квадратных метров, разделенных перегородкой на мини-зальчик и кухоньку, где и одной-то трудно повернуться.
Старушка, как девочка Маруся из повести Короленко «Дети подземелья», смотрелась совсем подростком - до того была худенькая и как будто вся прозрачная. Похоже, и ее жизнь сосал серый камень, поскольку стены дома (если можно его так назвать) вечно были сырыми, даже мокрыми, не спасали и прожорливые печки. Особенно тяжко дышалось в нем весной и осенью.
В один из таких промозглых дней меня «осчастливил» жилищный отдел горсовета, выделив комнатенку в этом доме, по соседству с тетей Фросей. По сравнению с ее наше жилище смотрелось немного веселее, поскольку два окна выходили не в захламленный двор, а на улицу. На шестнадцати квадратных метрах, включая кухню, мы разместились впятером, радуясь своему сырому углу. Правда, об отдельных спальных местах приходилось только мечтать, поэтому трое ребятишек-школьников спали поперек разложенного дивана.
Лучшей соседки, чем эта одинокая старушка, грешно было желать: тихая, добрая, словом, божий одуванчик, да и только. Время от времени к ней приходил сын. Нет, не с гостинцами, а чтобы взять денег на опохмелку или переспать после очередной попойки, когда не было сил добраться к жене и сыну через три улицы. Бывал он и буйным, и тогда испуганная старушка скрывалась у нас, пережидая, когда «сыночек» утихомирится.
После его визитов денег у тети Фроси не оставалось вовсе, опять приходилось просить в долг до дня выдачи крохотной пенсии. Ясно, что питалась она более чем скромно. Я поддерживала ее как могла, под любым предлогом угощая овощами и ягодами со своего сада-огорода, продуктами, купленными якобы по случаю, приглашая попить чайку… Случалось, и своей скудной зарплатой делилась.
Через какое-то время моя семья переехала на Московскую улицу, где (представьте себе!) расположилась в маленькой, но двухкомнатной квартире. Не беда, что попутного газа и воды в ней не было, другие удобства - во дворе, причем довольно далеко. Зато у каждого ребенка появилась своя металлическая кровать с панцирной сеткой, а тепла двух печек хватало на всех. И я, конечно, была на седьмом небе от счастья.
Поначалу к своей бывшей соседке ходила частенько, не с пустыми руками, понятно. Потом как-то закрутилась, все не собравшись навестить ее. И вдруг…
- Тетя Фрося, родная! Ты уж прости меня, что не заходила давненько. Я и варенья тебе приготовила, и еще кое-что, - выпалила я при встрече с ней на нынешней Казанской улице. - У меня сейчас обеденный перерыв, вышла вот подышать. Жаль, не знала, что встречу. Погоди, возьми вот три рубля, купи что-нибудь себе к чаю, а я потом забегу с гостинцами. Бери, бери, у меня сегодня зарплата. А ты куда ходила-то?
- К племяннице, потом к другой зашла. Хотела занять денег на хлеб (до пенсии еще пять дней), а у них и самих есть нечего. Спасибо тебе, дочка, я теперь не пропаду.
… Осчастливленная, она заторопилась в магазин, а я все не могла взять в толк: как же так, почему я все скулю по поводу своей не совсем устроенной небогатой жизни, когда у меня до зарплаты оставалось еще целых три рубля? К тому же на днях опять подработаю, в огороде всего полным-полно наспело. Да счастливая я, счастливая, и дети у меня что надо, и работа любимая, позволяющая кормить их. А рядом немало людей, которым живется гораздо хуже. С тех пор стараюсь не ныть, если чего-то не хватает: подумаешь, какая мелочь!
…А после встречи на улице с «божьим одуванчиком» дополнительно к зарплате мне неожиданно дали премию, а через пару дней повысили в должности, что дало ежемесячную прибавку - 5 рублей. Ну разве не счастье?