Энштейн хотел стать школьным учителем. Он отправил свое резюме в какую-то школу в Швейцарии. Учителем его не взяли. Швейцарский бюрократ написал отказ, вежливый, но твердый – у герра Альберта не было достаточной квалификации. Лет через пятьдесят школа извинилась.
Известный исторический анекдот. Все знают. Знают и смеются над школой, над глупым бюрократом, решившим, что у Энштейна не хватало квалификации преподавать ньютоновскую механику детям.
Вы никогда не пытались представить мир, в котором Энштейна взяли на работу? Возможно, он этого хотел. Возможно, он нервно ждал ответа, и, получив отказ, страдал, и напивался пивом, и жаловался приятелю на то, что он совершенно не знает, как жить дальше. Возможно, он хотел в эту швейцарскую школу, и жить в маленькой комнате с видом на Альпы, и встретить однажды чистенькую и вежливую швейцарскую девушку, и жениться на ней в местной церкви, став для этого протестантом, и нарожать кучу детишек, которым потом позволят учиться в школе, где до сих пор преподает физику герр Альберт, со скидкой, положенной персоналу.
Мир, который мы знаем, был бы другим. Совсем другим. Есть вероятность, что этого мира просто бы не случилось. Есть даже вероятность, что никакого иного альтернативного мира тоже не произошло бы.
Великий Энштейн мог бы быть учителем физики. Плохим, но, быть может, и хорошим. Видящим странные сны о теории относительности, но, быть может, ничего и не видящим, а крепко спящим после прогулок по альпийским склонам. Потенциально счастливым. Он мог бы никогда не узнать, что он Энштейн
…В моем любимом эпизоде Doctor Who – да, можете ржать, я люблю Доктора – не очень удачливая и не очень красивая девушка средних лет решает, повернуть направо или налево. У нее нет никаких особых дел и задач, перед ней т-образный перекресток, и можно налево, что у нас легче, а можно направо, что у нас чуть сложнее.
Она поворачивает налево. Она обычная, нормальная, ординарная. Ей нужна работа, и если повернуть налево, ее, скорее всего, примут. Ни я, ни кажется, сама барышня-героиня, не очень помним, какое именно дело могло бы заставить повернуть ее направо. Тоже некая малозначивая глупость, наверное.
Через пятнадцать минут экранного времени от мира, где живет самая обычная, среднестатистическая секретарша по имени Донна, не остается камня на камне, и лишь вмешательство Доктора, повелевающего временем, позволяет спасти цивилизацию. Это вмешательство не то, чтобы героическое – всего-то и нужно, что повернуть направо.
Я не знаю, стоит ли завидовать людям, которые верят в то, что они никогда не поворачивали налево – или, наоборот, направо – в результате абсолютной случайности, мелочи, глупости, эдаких Наполеонов собственной судьбы, взирающих с холма на поверженные годы и карьерные достижения – или, наоборот, стоит их жалеть, как существ, напрочь лишенных мозга.
Я поворачивала и направо, и налево, и даже кругом.
Забавно, но я почти всегда знала, когда это поворот. Не то, чтобы это меняло рутину или решение, но голова в такие моменты работает странно. Говорят, что близость смерти влияет на восприятие. Если считать, что поворот в некотором смысле и есть смерть, то да, подтверждаю.
Вернуться назад мне не хочется. Обычно вообще, и лишь однажды «может быть», чтобы очень аккуратно подправить прошлое в той части, которая не касается лично меня.
Глядя назад мне, скорее, страшно. Единожды в жизни, глупо запаниковав, я перелезла с соседского балкона на свой. Балконы были на двенадцатом этаже, перелезла я просто так, как перелезла бы через оградку у газона. Пока я там гимнастикой занималась, мне было нормально. Потом я ступила ногой на твердое бетонное покрытие, обнаружила свого младеньчика спящим, немножко успокоилась, и решила выйти на балкон, уже с какими-то прозаическими целями. Я посмотрела на метровую щель, отделяющую мой балкон от соседского, на машинки, ползающие внизу по улице – и вот только в этом момент мне стало страшно.
Я не знаю, как я перелезла.
Глядя назад и понимая, каким немыслимым случайностям я обязана тем, что могу писать благоглупости, отвлекаемая только толстыми котами, желающими внимания, мне бывает страшно. Это не обязано было случиться, этого так легко могло не случиться, это почти обязано было не случиться…
Но без всякого сожаления к тем «я», которые были оставлены в процессе движения, мне иногда бывает любопытно, как они там поживают. Живы ли? Здоровы ли? Как оно у них сложилось?
Я никогда не чувствовала в себе особого интереса к теории относительности – и к другой теории тоже. Мои решения обычно на уровне «пнуть ли самого толстого из моих котов или так оставить» и свершения под стать. Меня заботит, надо ли красить забор и не чахнут ли мои люпины.
Кто знает, что случилось бы с Энштейном, стань он учителем физики. Возможно, его бы тоже герани заботили, и он бы методично обрывал им засохшие головы.
Это не к тому, что я Энштейн или в каком-то смысле ровня. Потому что все мы во всех смыслах ровня. Никто не знает толком, что мы нашли, и что мы потеряли, и даже шанса узнать нет.
Я бы хотела встретить тех я, которые уже не я. Такие мероприятия всегда содержат долю риска, но мне кажется, это был бы незначительный риск, и больше походило бы на встречу с бывшими одноклассниками – это без разницы, что я и их имен по большей части уже не помню, зато у меня еще талию найти сложно, но можно, а у тебя уже совсем нельзя, даже в результате археологических изысканий.
«Я» разумеется лучше, но я бы хотела их увидеть и узнать. Может быть, с кем-нибудь даже подружиться. Может быть, кто-то из них открыл секрет перемещения через пространство прямо к планете, с которой прилетели коты. Кто знает, как надо было поворачивать.
Пусть у них все будет хорошо в любом случае, открыли они там что-то или просто так.