Суть всех школьных смотров не выявить лучшие номера, лучшую концертную программу, а поддержать самодеятельность во всех школах. Поэтому жюри в каждой школе стремится отметить хоть что-то, даже если отмечать нечего. Поэтому и иногда и места не распределяют, а одной школе дают награду «Лучшая в том-то и том-то», а другой «Лучшая в чем-то другом». Это конечно нивелирует сам принцип соревновательности, обесценивает все награды. Зато никто не остается без внимания.
Однако наша «Школа-кабаре» была лучшей в тот год. Нет, конечно, у нас, может быть, и были слабые номера, и вокальные и (скорее всего мои) танцевальные. Но, всё вместе было собрано очень в тему, гармонично, вкусно. Общее впечатление от программы: легкость, новизна, яркость. Я не ожидал. Я ждал провала.
С одной стороны учителя школы подходили и благодарили. А с другой, коллеги из гимназии подкалывали, а некоторые и открыто выражали недовольство, мол, служил нашим и вашим и специально послабее сделал номера для гимназии. Ну, в гимназии я ставил только один номер, а в школе всю программу. Где человеку доверяют больше, там он и раскрывается сильнее. Да и никогда я не буду делать что-то слабее специально Так могло получится, потому что когда я начал ставить в гимназии, опыта у меня было меньше, чем через несколько месяцев в другой школе, в другом танцевальном коллективе.
После успешного выступления учителя празднуют победу. Сначала скромно на работе. Смотр проходит прямо перед весенними каникулами, так что на следующий день все практически свободны. Шампанское, коньяк, шоколад. Вспоминаем самые острые моменты выступления. Марта смотрит с такой теплотой на меня, что мне не надо никаких заздравных тостов, ничего. Напряжение целого месяца спадает.
В более узком кругу мы продолжаем праздновать в доме Марты. Застолье кипит. А я иду в ванную. Какая-то слабость во всем теле. Смотрю на своё лицо в зеркале: «Всё, никаких больше сценариев, никаких постановок, никаких танцев. Это до добра не доведет». Я зверски хочу спать. В доме гости, и будет неприлично, если я там завалюсь на диване или в кресле. Где бы мне прикорнуть? Хоть пять минут, пять минут. Вот тут на коврике, очень тепло, хорошо.
Всё дальнейшее я знаю по рассказам других. Через минут пятнадцать Марта заметила, что я куда-то пропал. Организовала мои поиски. В туалете меня не было, на балконе тоже. А ванная была заперта. Меня звали, кричали. Из ванной не доносилось ни звука, даже шума воды не было.
Все как-то заволновались. Вспомнили мой грустный вид в последние дни перед смотром. Начали как-то странно интерпретировать мои слова за последнее время. И тут Марта бросилась к двери в ванную и вбила замок. На коврике свернувшись калачиком мирно спал ваш покорный слуга. От шума и треска выбитой двери я даже не проснулся. И нет, собаки, чтобы оставить человека в покое, меня сразу разбудили, принялись обнимать и целовать, а Марта даже немного колотить. Потом пили за моё здоровье. А я не совсем понимал, что же такого страшного произошло.
И только на следующий день Марта рассказала мне про своего брата. Которого тоже звали Сергей (ох уж это имя!). Так вот, брат повесился. По каким причинам – неизвестно. И, когда я заснул в ванной, закрывшись, Марта, естественно решила, что я решил повторить поступок её брата. Ну, это, конечно, высший пилотаж логики: только «на вершине успеха» я мог покончить с собой.
И, вместе с тем, мне так стало жаль Марту. Я даже представить не могу, что такое потерять любимого брата. Подозреваю, что в душе Марты я занял место, которое пустовало после его смерти. Бедная, бедная моя Марта! А еще она ведь бросилась меня спасать! Никто и никогда, кроме мамы, не бросался меня спасать, ценой своего имущества, выбивая двери и не боясь показаться смешной. Пусть даже и спасала она меня от меня самого. Живот мой затопила горячая волна нежности к Марте. Обнять её скорее, целовать, сделать что-нибудь приятное.
Сергей Решетнев ©