Одна моя хорошая знакомая, Светлана, рассказала, как девять лет назад ее сыну ошибочно поставили диагноз «Задержка психического развития», и что за этим последовало.
Медвежоночек
Максим родился толстеньким – 4,2 кило родительского счастья. Аппетит у него был отменным: за первый месяц жизни сын прибавил целых полтора килограмма. Педиатр ворчала: «Мамочка, кормите ребенка не чаще, чем раз в четыре часа». Но как его не покормишь, если он, голодный, заходится в крике, а по моему халату ручьем течет молоко?
Когда в дело пошли прикормы, свекровь предупредила: «Только не докармливай Максимку из бутылочки, не то бросит грудь». Куда там! Он успешно уминал овощные пюрешки, запивал их смесями и при этом даже не думал отказываться от материнского молока.
В годик Макс был битюжком. В два с трудом взбирался на табурет. Такой милый неуклюжий медвежоночек-пухляш. Ни одна соседская бабуся не могла пройти мимо, не потрепав его за румяную щечку.
Когда он пошел в садик, то и там ел за троих. Причем в буквальном смысле слова: сначала опустошит свою тарелку, потом – соседние, в которых едва поковырялись девчонки-малоежки.
Никаких отклонений в Максимкином развитии мы с мужем не замечали. Голову он начал держать в месяц, агукать – в два с небольшим, самостоятельно сел в полгода, пополз в восемь месяцев, в год – пошел. А что неуклюжий, часто падает и порой на бегу врезается в косяки – так это оттого, что он пухленький. Ничего, израстет.
«Здоров»
К пяти годам он действительно изрос. И по своей воле подался в вегетарианцы. Каждый раз, видя, как я жарю курицу, читал мораль: «Мама, эта курочка была живая. Она ходила по дворику, клевала зернышки, радовалась солнышку. Потом ее взяли и убили. Представляешь, у-би-ли! А ты ее жаришь. Тебе не стыдно?».
Макс не превратился в доходягу только потому, что вместо мяса усиленно налегал на творог и литрами пил молоко. Его пухлые щечки остались лишь на фотографиях. А неуклюжесть никуда не делась: он по-прежнему спотыкался, не мог угнаться за сверстниками и расшибал лоб о дверные проемы. Был каким-то шатким, неловким в каждом своем движении.
Я, встревоженная этой странной особенностью, повела его по врачам. Все, как один, — педиатр, невролог, окулист, хирург и лор — написали в карточке «Здоров». Участковая врач посоветовала отдать Максимку в какую-нибудь секцию: «Вам просто нужно поработать над координацией».
Вскоре после марш-броска по поликлинике нас ждало новое испытание. Логопед из детского сада направила моего картавящего и одновременно шепелявящего сына на ПМПК – психолого-медико-педагогическую комиссию. Направила не нас одних, а человек пятнадцать из Максимкиной группы, которые к своим пяти годам не смогли самостоятельно избавиться от каши во рту. «Необходимо пройти обследование, чтобы я могла взять ваших детей на логопедическую коррекцию», — пояснила она на родительском собрании.
«Мамочка, давай уйдем отсюда»
На ПМПК мы пришли скопом. Полтора десятка детей и столько же родителей стояли в душном тесном коридорчике и ждали, пока их вызовут специалисты. Занять малышей было особо нечем, и они, измаявшиеся, без умолку канючили.
Мы зашли в кабинет одними из последних, потратив на ожидание четыре часа. До сих пор не понимаю, почему нельзя было рассредоточить детей, назначив время приема каждому по отдельности.
Максимка отчаянно зевал и мечтал о сончасе. Строгая женщина в черной шали усадила его за столик. Еще две серьезных дамы в сером сидели в сторонке, готовые что-то записывать. Не представившись, они велели мне выйти в соседнюю комнату и молча наблюдать за происходящим через окошечко, которое с обратной стороны выглядело как зеркало. Получалось, что я сына вижу, а он меня – нет.
Женщина в шали, удовлетворившись Максимкиными ответами на простые вопросы («Как тебя зовут? Назови свой адрес. Сколько тебе лет?»), безмолвно принялась раскладывать перед ним счетные палочки. Выстроив их в замысловатую фигуру, она тут же разрушила ее и сказала:
- Повтори.
- Мне пять лет, — послушно повторил Макс ответ на последний из вопросов.
- Фигуру повтори! Фигуру из палочек! — выкрикнула я из тайной комнаты.
- Мама, молчите, или мы будем вынуждены вас удалить! — шикнула в ответ одна из серых дам.
Сын проваливал задания одно за другим. Не смог заштриховать квадрат – кривенькая штриховка практически полностью выпала за контур. Не нашел две фигуры с одинаковым орнаментом. Когда перед ним разложили картинки из серии «Найди десять отличий», он широко зевнул, встал и со словами «Я так больше не могу» направился ко мне.
Сквозь его молящее «Мамочка, давай уйдем отсюда!» я разобрала, как одна их серых шепнула: «F83?». Вторая ей ответила: «Однозначно».
Дома, заглянув в интернет, я прочла, что за этим шифром кроется диагноз «Задержка психического развития».
«Ищите хороших диагностов»
Я негодовала: «Какая там задержка? Да мой сын в свои пять лет легко вычисляет в пределах сотни, в деталях может пересказать историю Чернобыльской АЭС, на слух заучивает длиннющие стихи и знает, чем амбидекстр отличается от амбиверта! Подумаешь, не любит рисовать и не стремится рассматривать иллюстрации в книжках – все дети разные, со своими увлечениями. Да и вообще, он ярко выраженный аудиал – ему интереснее говорить и слушать, чем искать какие-то глупые различия на картинках».
Обсудив за ужином результаты комиссии, мы с супругом решили обследовать Макса у дефектолога в частном порядке. По рекомендациям нашли опытного специалиста, Маргариту Петровну, и записались к ней на прием.
Маргарита Петровна провела во время обследования почти такие же тесты, как на ПМПК. Но не спешила, была доброжелательна, спокойно проговаривала все задания и давала несколько секунд, чтобы Максим мог их обдумать,
В этот раз дело шло лучше, но тоже не идеально. Фигура из счетных палочек вышла косо. Домик весьма отдаленно напоминал образец, предложенный для перерисовки. Для раскрашивания паровозика Макс уверенно выбрал из россыпи цветных карандашей мрачный черный цвет.
По окончании теста дефектолог сказала:
- Задержки в развитии у вашего сына нет. Но проблемы все же имеются. Вам нужно обследовать ребенка у невролога и окулиста – возможно, причина его неуспешности скрыта в проблемах со здоровьем. И даже в первую очередь у окулиста, потому что черный карандаш часто выбирают дети, у которых нарушено зрение. На белом листе черные линии видятся четче.
- Так мы буквально месяц назад всех врачей прошли! – ответила я. – Офтальмолог сказала, что у нас все в порядке.
- Пройдите еще раз. Вам стоит поискать сильных диагностов.
Санки
Только мы принялись за поиск хороших детских докторов, как Максимка попал в очередное приключение. Был разгар рабочего дня, когда мне позвонила заведующая детского сада:
- Светлана Юрьевна, вам нужно срочно забрать ребенка. Понимаете, тут такая история… На прогулке мальчик разбил Максимке голову…
- Как разбил? Чем разбил? – в панике заорала я в трубку.
- Санками. Понимаете, они горку не поделили, кто будет первым кататься. Вот Никитка и врезал. А воспитатель не уследила.
- Что с Максимом? Он в сознании?
- В сознании, не волнуйтесь. Но вам надо ехать в травмпункт, чтобы зашить рану.
Сынуля вышел из детсадовского медкабинета бледный, с перемотанной бинтом головой. В его шкафчике не оказалось шапки и куртки. Воспитатель, даже не извинившись за недосмотр, вынесла верхнюю Максимкину одежду из туалета:
- Мы тут немножко кровь застирали…
Толстая синтепоновая шапка с изнанки и вся спина у курточки были в бурых пятнах.
Пока врачи зашивали Максимкину рану и делали рентген на предмет сотрясения мозга, в моем уме крутилась мысль: «Ну что нам достался за садик! С ним вечные проблемы. Воспитательница злючая и равнодушная. Из специалистов – один логопед. Ни тебе физкультуры, ни музыкальных занятий, как в других детсадах. Теперь вот еще и голову ребенку разбили! Это уж совсем ни в какие ворота. Перевести что ли Макса в другой сад?».
Диагноз снят!
В следующие несколько дней мысль о переводе окончательно окрепла. Я знала, что с местами в дошкольных учреждениях туго, но все же, набравшись смелости, пошла в один из лучших комбинатов нашего города. Его заведующая, выслушав мои аргументы, сказала:
- Мы могли бы вас взять, но только в коррекционную группу по зрению. Обычные переполнены, а в «глазничковых» как раз есть пара свободных мест. Если окулист напишет вам хотя бы слабенькую миопию, мы Максима примем.
Без особой надежды на успех я записала сына к офтальмологу. На этот раз нас мы попали к другому врачу, более вдумчивому и дотошному. Я с удивлением смотрела, как в карточке появляются все новые диагнозы: «Гиперметропия высокой степени, амблиопия слева, астигматизм».
Что было дальше? Все наладилось. Постоянное ношение очков вкупе с занятиями, проводимыми тифлопедагогами в новом садике, пошло на пользу. Сын перестал врезаться в косяки и даже полюбил рисовать. Начал просить покупать журналы с лабиринтами, ребусами и картинками «Найди десять отличий».
ПМПК мы, кстати, преодолели – уже в очках. В Челябинске, где тестируют «глазничков», специалисты написали, что развитие сына соответствует возрастной норме.
Сегодня Максим — восьмиклассник. Учится неплохо, если не считать трояка по русскому. Всерьез занимается робототехникой. В его портфолио есть несколько дипломов областных технических турниров.
Так что, дорогие мамы и папы, боритесь за своих детей. И перепроверяйте диагнозы у других специалистов – иногда это бывает полезно.