Жители города бросали в меня камнями и плевали в лицо, пока я нес свою ношу в виде креста. Это были, те самые люди, с которыми еще недавно, я делил еду и кров. Те кому протягивал воду в жаркий день и помогал встать на ноги. В этот день их лица не сияли благодушием, а в очах не читалась скорбь. Теперь это были другие люди. Толпа с искаженными гримасами и ненавистью в глазах. Даже маленькие дети брали пример со взрослых и, веселясь бросали в осужденных комья грязи.
Истязания, боль и унижение, вот самая тяжелая ноша для осужденного, что несет крест на высокий, лысый холм для того, чтобы стать олицетворением людского греха и порока.
Я падаю на колени от усталости и жажды, а вместо глотка получаю теплые помои. Солдат учтиво выливает их мне на голову и награждает парой ударов горькой плетью.
В моих очах не осталось слез. Вся жидкость покинула организм вместе с кровью, что сочится из многочисленных ран, пропитывая робу насквозь, придавая ей багровый оттенок.
Очередной раз я встаю с колен и иду в конец пути, подгоняемый ненасытной толпой.
Осталось не много. Мы почти на месте. Вот подножие Лысого холма. Последнее пристанища всех воров, насильников, убийц и неверных, распутных женщин.
Толпа отстает, оставаясь у подножия Голгофы, а осужденные поднимаются наверх, подгоняемые щедрой плетью.
Вот я на вершине холма. с меня срывают одежду и ударом обуха сваливают на землю, где исполнители вердикта крепко держат мои руки и ноги. Я чувствую каждый миллиметр стали, что проходит сквозь мои худые ладони и стопы. Боль настолько велика, что невозможно даже кричать.
Крест со мной устанавливают под полуденное солнце, заставляя умирать в муках.
Мои кровоточащие раны, порезы и лопнувшие гематомы по всему телу, медленно жарятся под неумолимым солнцем. Почувствовав, что конец близок я смыкаю глаза в желании провалиться в темное ничто, лишь бы избавиться от непереносимой боли. В чувство меня приводит внезапная, острая боль в боку. Это солдат проткнул мой живот острой пикой и облил холодной водой, приводя меня в чувство и напоминая, что я должен мучиться до заката.
Казалось, что этот день никогда не закончится, пока сквозь пелену боли я не увидел спасительный закат, что положил конец моим мукам.
Разве можно судить стадо овец, забредших в лес, когда поводырь смотрит в другую сторону?