Почти не придуманная криминальная новелла о том, как и зачем порою распоряжается нами судьба.
В ночном малолюдном вагоне метро на глаза ей попался хмурый, всклокоченный и расхристанный парень с застывшим взглядом, отрешенно стоявший невдалеке, спиной к не открывающимся дверям. Наверное, она так неотрывно и долго смотрела на него, что он это почувствовал, и их взгляды встретились. Пересеклись.
…Она всегда чувствовала это и всегда знала: что-то упорное и настойчивое ведет ее тайными путями к какой-то цели, которой она до конца не знает и знать не можем, но достичь которой ей суждено. Эти пути иногда прямы, но чаще – прихотливы. И она движется по ним от точки к точке, и в каждой из них делает свой маленький выбор. Чаще всего такие точки – встречи с людьми. Знать бы, как и на что эти встречи повлияют, куда они гонят ее, все дальше и дальше…
Через минуту он к ней присел и тоже стал упрямо глядеть на нее в упор, не мигая. И внутри у нее тут же раздались какие-то явные предостерегающие щелчки, словно включился счетчик Гейгера.
- И с чего ты, дура, на меня уставилась... – произнес он как будто даже с вызовом, но с вызовом каким-то не злым, а скорее усталым и обреченным.
- Не знаю. Странный ты.
- Странный… - зачем-то повторил он за ней и наконец опустил глаза.
Он глядел на свои руки. Кисти рук его были худы, не очень чисты и на костяшках пальцев сбиты, кажется, в кровь.
- А я вот сейчас человека убил. Кажется, убил, - произнес он после паузы, уже не глядя на нее.
Внутри у нее, как ни странно, ничего не оборвалось, а наоборот – стало понятно, что же с ним было не так на вид.
- Здорово, - почему-то вырвалось у нее. - Мне один человек говорил, что убить может каждый. Все зависит от случая.
…Они доехали до «Беговой», и она пошла вслед за ним на выход. А потом они бежали по переходу и еле успели вскочить в последнюю электричку. В Жаворонках таксист подвез их к магазинчику и через минуту вышел оттуда с бутылкой. Поехали дальше, и чрез какое-то время оказались где-то в темных дачных проулках между Минским и Можайским шоссе. Здесь он снимал на лето домик.
Пили из грязных стаканов. А закусывать было нечем. И в голове ее легкость и тяжесть ворочались и перекатывались одинаково огромными шарами… И, разорвав несколько сигарет, она решила заесть питьё табаком. А когда сигарет больше не стало, пошла рвать листья из тихого сада. И, вернувшись, заворачивала их в деньги и долго курила их, отдыхая.
Он показывал ей, как он убил. Кажется, убил. Типа, удар американского коммандос, когда человек умирает еще до того, как долетит до земли. Да, получалось, убить может каждый.
А в июне ему, по идее, предстояло защищать диплом по какой-то странной, но важной ему теме (что-то о «мотивации художника» в «Психологии искусства»), но там он появляться больше не хотел и не мог, поскольку как раз сокурсника, кажется, и грохнул. Но вроде бы никто не мог знать, где он теперь в этих Жаворонках живет…
И холодными вечерами они теперь растапливали буржуйку страницами из диплома и ветками из сада. Раз или два в неделю она, надев свою самую безумную мини-юбку, ходила на станцию в кабак под названием «Шановный», где хорошо работал Wi-Fi. И пару раз ей удалось там, ближе к вечеру, «развести» на ужин с выпивкой каких-то мужиков-одиночек из коттеджного поселка, что был неподалеку. А потом она просто сбегала, прихватив, что плохо лежало, со стола. А еще у них, оказывается, произрастала на участке картошка, а ближе в осени пошла «антоновка».
Но под Новый год ее каким-то непостижимым образом вычислил там, в этом их домике, взбешенный отец, приехавший сразу аж с тремя охранниками на «гелентвагене». Ее возлюбленного Илая (в миру Илюшу Вербовского), этого зачуханного убийцу, сначала долго били. А отец держал ее, сгребя ручищами в охапку, на продавленной тахте. Наконец, не добившись от нее ни слова внятных объяснений, отец молча проволок ее за шкирку по тихому саду и бросил на заднее сиденье машины…
А в зимние каникулы они с мамой уже объезжали серые предместья Кембриджа в поисках какого-то там Abbey College Cambridge. В общем, начиналось что-то совсем другое, и про Жаворонки она почти забыла.
А еще через полгода мама вдруг позвонила ей из Москвы и сообщила трагическую весть о том, что любимого папочку убил в бассейне спортклуба в мимолетной ссоре какой-то молодой придурок. Убил одним случайным ударом. И ей, Басе Путилиной, юридически достается теперь огромная империя. Немножко поплакав, она подумала вдруг, что пока судьба распоряжается ею, как какой-то никчемной статисткой...
Так иногда бывает, что ж… Да, бывает, когда что-то упорное и настойчивое ведет тебя тайными путями к какой-то цели, которой ты не знаешь и знать не можешь, но достичь которой тебе суждено.