Если уж говорить о таком персонаже, как итальянец Петруччо, то нельзя не упомянуть об одном случае, что имел место в годы юности Офигении – тогда еще –Студентовны.
Училась Офигения Студентовна на Кафедре завтрашнего дня, которая обещала столь универсальное образование, что будущего специалиста должны были расхватывать все предприятия страны.
Образование и впрямь получилось универсальным. Сейчас смотришь, где кто устроился, – а там, помимо скучных школ и языковых центров, тебе и магазин цветов, и сигаретная фирма, и даже пивзавод (Одногруппница пошла туда технологом по проверке качества солода, вот такой специалист широкого профиля!).
Правда, хоть кафедра и была завтрашнего дня, атмосфера на ней царила очень даже дня вчерашнего. Если точнее, сталинского социализма. Имелись свои два вождя – Мадам-старшая – декан факультета – и Мадам-младшая – завкафедрой. И свой культ личности тоже присутствовал. Если какой кафедральный праздник, студенты, уж извольте, промаршируйте группами к преподавательской, а старосты – выступите с заготовленной речью да кафедру поблагодарите, с поклоном и караваем хлеба, как подобает. А для не уважающих власть диссидентов имелся и свой карательный аппарат в лице суровой Тёти Шу, зав по воспитательной работе.
Итальянец Петруччо всегда оказывался в центре внимания. Во-первых, он был единственным мужчиной. А во вторых, – единственным иностранцем (после него потом были испанка, китаянки и парочка его соотечественников, но это уже совсем другая история).
Если снимали репортаж о Кафедре, Петруччо тут же проталкивали вперед, дабы он с милым акцентом вещал, как ему нравится здесь работать. А уж когда Вожди узнали, что Петруччо могёт петь и играть на гитаре, студенческо-преподавательская самодеятельность с ним в главной роли стала обязательным элементом любого мероприятия.
Таланты Петруччо оставили столь глубокий след, что несколько лет спустя, когда на Кафедре появился новый итальянец – Джованни, Тётя Шу с порога ухватила его за воротник:
– Ты, родной, петь или плясать умеешь?
Заикаясь от неожиданности, Джованни ответил ей, что он вообще-то не «arlecchino» [1], а «sono il vostro nuovo maestro» [2].
Однажды Кафедра организовалась провести конференцию, да не какую-нибудь, а очную, с участием преподавателей из других городов. И так уж совпало, что накануне Петруччо ездил в Москву, дабы привезти оттуда работы какого-то итальянского фотографа (кажется, в рамках программы дружбы русских и итальянских университетов). Туда и обратно Петруччо ехал на собственном автомобильчике и вернулся что-то около четырех утра.
– Ты уже в городе? – позвонила ему на мобильник Мадам-старшая.
– Si [3], – зевнул Петруччо, едва понимая, что происходит.
– Вот и хорошо! – обрадовалась Мадам-старшая. – Оставь где-нибудь свои фотографии и поезжай на вокзал. В семь поезд с первыми участниками конференции.
Как говорится, если Партия сказала… Петруччо встретил участников, что прибыли в семь утра. И тех, что прибыли в восемь, тоже встретил.
Когда, в десять утра, начался первый день конференции, Мадам-младшая вдруг заметила, что среди преподавателей не хватает Петруччо. Трубку он почему-то не брал, и тогда Мадам-младшая потихоньку отозвала в уголок третьекурсника с наказом срочно бежать в общагу и тащить оттуда оборзевшего итальянца, ибо после выступлений его еще показывать гостям.
Петруччо оперативно вытащили из постели и доставили в конференц-зал вместе с гитарой.
– Ragazze… per favore… caffe! [4] – взмолился он, завидев нашу группу.
После трех стаканчиков автоматного пойла итальянца наконец удалось реанимировать – настолько, что после выступлений участников он мог улыбаться и вещать о том, как же хорошо работать на Кафедре.
– Теперь, дорогие гости, у нас обед! А после нас ждет культурная программа! – радостно известила Мадам-старшая. – Наши студенты покажут вам Пустынь!
На выходе из зала Тётя Шу отловила меня и подружку.
– Сядете с гостями в автобус и проведете им экскурсию!
– Да как… я ж не знаю, что говорить… и как я в церковь-то без платка и в этой юбке, – робко запротестовала было я.
– В церковь входить не будете, – отрезала Тётя Шу. – Видишь, остальные заняты? Номера репетируют.
Настраивавший гитару Петруччо с тоской посмотрел нам вслед.
Трясясь в университетской «газельке», я и подружка истерично прокручивали на телефонах «Википедию» и по очереди рассказывали, что когда и кем было основано.
Потом часа два водили гостей от одного источника к другому. Натыкаясь на священников, я каждый раз старалась натянуть юбку хоть сколько-нибудь близко к коленкам.
На следующий день мы всей группой стояли у гостиницы. Участников нужно было встретить и пересчитать. Тех, кто хотел, поводить по городу – показать красоты. Остальных – запихнуть в ту же «газельку», и прямиком на конференцию.
Помню, первый день проходил в университете, а во второй кафедра снимала зал филармонии. Вещали Вожди и преподаватели. С перерывом на самодеятельность.
Пока Мадам-старшая подводила итоги и благодарила участников за приезд, студенты под бдительным присмотром Тёти Шу нарезали колбасу и огурцы для бутербродов. Отчего-то в наш поварской цех определили и Петруччо.
Когда подошло время фуршета и гости изволили откушать яства, мы, оставшись без присмотра, таки решили присесть передохнуть. Присели на удачно подвернувшийся диван, на котором все благополучно поместились. И, как это водилось за Петруччо, он оказался в центре. Получилась традиционная «гелиоцентрическая система по Копернику».
И надо же было такому случиться, что Мадам-старшей очень захотелось выйти во внутренний дворик покурить. Она прошла мимо, неодобрительно покосилась на всю эту «астрономию» и сухо поинтересовалась:
– Где выход?
Возможно, если бы наша староста успела отреагировать, поднялась и провела бы Мадам к требуемой двери, инцидент и был бы исчерпан, но раньше нее ответила Танечка, славившаяся своей непосредственностью.
По версии кафедры, Танечка вытянула руку и с видом Кортеса, обозревавшего будущие владения, гордо указала вдаль.
– Выход там.
Следующий миг прошел в тишине, во время которого Мадам, задыхаясь, ловила ртом воздух.
– Это ты сейчас что, ПОСЛАЛА ЗАВКАФЕДРОЙ?!
На следующее утро в поточной аудитории проходило общее кафедральное собрание. Сначала разбирали недопустимое поведение студентов.
– Раз сложилась такая нездоровая обстановка, будем принимать меры! – вещала с трибуны Мадам-старшая. – Это ж какая наглость! Мало того, что никто не встал перед ЗАВКАФЕДРОЙ, так меня еще и ТКНУЛИ НОСОМ, где выход!
Пытавшаяся спрятаться за нами Танечка сравнялась с побеленной стеной. Пылкая дискуссия Руководства набирала обороты. Вскоре был найден тот самый разлагающий элемент, из-за которого и сложилась нездоровая обстановка.
Петруччо поставили к стенке. За неимением ружья Тётя Шу воинственно тыкала в его сторону пальцем.
– Это не то что неэтично, это АМОРАЛЬНО! Какой пример подает преподаватель, который обжимается со студентками, как с уличными девками?!
История обрастала все новыми подробностями. Оказалось, студентки уже сидели не рядом с Петруччо, а у него на коленях. Всей группой сидели.
– … будем думать о расторжении договора с Болонским университетом! – подхватила Мадам-старшая. – Сегодня же сообщу руководству!
Петруччо слушал и, что называется, обтекал. Иногда его чуть заметно потряхивало, но он так ничего и не сказал.
Сказал он уже позже – при нас и на итальянском, отчего-то не став переводить.
– Да что я, мальчик что ли, чтобы меня вот так отчитывали при студентах?! – окончил тираду Петруччо, перейдя на русский. – Да чтоб я еще тут работал! Да пошли она на…
В Болонский университет так никто и не позвонил и договор не расторгли. Танечка доучилась до конца и защитила диплом. Петруччо проработал еще один учебный год. Следующим летом он сообщил, что увольняется. Мадам-старшая отказалась подписывать заявление, продемонстрировав договор, у которого еще не истек срок. Петруччо пришел через день, пока ее не было, принес в отдел кадров заявление, на котором сам изобразил ее подпись, и тем же вечером уехал в Москву.
[1] Арлекин (итал.)
[2] Я ваш новый учитель (итал.)
[3] Да (итал.)
[4] Девочки… пожалуйста… кофе! (итал.)
__________________________________________________________________________________
Другие истории Офигении Латиновны:
Об итальянце Петруччо, субординации и сближающей силе ремонта
Как африканка «русоволосой медсестрой» стала
Как из-за одного Раздолбайкина мы три объяснительных писали
О мадамах, ОТРАСах и способах отыскать преподавателя
Сборник историй можно найти здесь.
Напоминаю: лайк и подписка не обязательны, но приятны и мотивируют автора.)