Вчера перед сном я, как обычно, решила немножко полистать интернет, почитать статьи на дружественных сайтах и дзен-каналах, а в итоге обнаружила себя плачущей навзрыд.
Материал-виновник от проекта saltmag.ru назывался так: «Каждому отмерен свой срок — кому-то 42 недели, кому-то шесть, а кому-то 80 лет». Как женщины в России переживают перинатальную потерю
(Текст по активной ссылке)
Публикации об этой самой перинатальной потере сейчас перестали быть такой уж редкостью, женщины всё чаще решаются рассказать свои истории, решаются заявить о том, что боль существует, скорбь существует, тоска существует, независимо от того - родился ребенок или нет, независимо от того сколько недель прожил он там, в животе. Но тема эта по-прежнему жутко табуирована, она будто бы не имеет право на существование. Мать, по мнению окружающих, должна не только похоронить все воспоминания о малыше, что жил и рос внутри, но и активно делать вид, что "всё образуется", всё уже прямо сейчас нормально. Запрет на горевание, высказанный самыми близкими (мужем, родителями, друзьями) наносит женщине, потерявшей дитя, непоправимый урон. Вот несколько цитат, которыми сами женщины описывают реакцию окружающих:
«Ну ничего, родишь другого» или «Если бы родила, он все равно был бы инвалидом». Эти фразы я впервые услышала в роддоме. «Приходи через полгода, уже будет можно беременеть», «Все к лучшему». Они делали мне больно — я хотела услышать не это. Хотела, чтобы меня молча обняли, сказали «Мне очень жаль», «Я тебе сочувствую», «Если захочешь поговорить — я здесь».
Мы одинаково хотели этого ребенка, но когда сын погиб, муж сказал: «Я хочу, чтобы ты об этом забыла и никогда больше не вспоминала». Он перестал говорить «ребенок», «малыш». Наш сын стал эмбрионом, неудачной попыткой. Он делал вид, что ничего не было.
Меня распирало от эмоций, а поговорить было не с кем. Пыталась рассказать родственникам — услышала: «Ну, такое бывает» или «Забудь, плюнь и разотри». В какой-то момент мне показалось, что я схожу с ума: все вокруг считают случившееся ерундой, а мне очень плохо. Может быть, я какая-то больная?
Я не теряла ребенка, я не знаю каково это, но три откровенные женские истории из статьи всколыхнули во мне многое. Вдруг стали один за одним всплывать в памяти случаи этих самых утрат, случавшиеся предельно-близко, в семьях друзей, знакомых, вершившиеся на моих глазах. И я заплакала.
Одну из этих историй (со счастливым концом) я уже описывала в статье: Удержать любой ценой. История о невынашивании, жареной рыбе и человеческой стойкости.
Но,ко всему прочему, мне отчаянно захотелось обнять свою первую учительницу, Ирину Викторовну, которая была молодой, чудесной и доброй женщиной, была даже слишком близкой к нам, детям, ибо именно ей я побежала рассказывать о рождении братика. Я уже училась в пятом классе, был май и ожидание каникул, меня переполняли чувства и эмоции от того, что мы всей семьёй справились, что малыш появился на свет. Я нарвала букет сирени и принесла его Ирине Викторовне прямо на урок первоклашек, ворвавшись туда, словно вихрь, с ликованием: "Мама родила, вы представляете, у меня братик!". Ирина Викторовна вышла из кабинета вместе со мной, села на корточки, обняла и заплакала, приговаривая: "Я так рада, так рада, Анечка". И сирень неуклюже дрожала рядом с её лицом. У Ирины Викторовны был отрицательный резус-фактор (а на дворе 2001 год, никаких иммуноглобулинов в помине нет) и, после успешного рождения первенца, она теряла каждого зачатого ребенка. Последний выкидыш произошел на позднем сроке, незадолго до визита с сиренью. Я не могла знать, какую боль причиняю ей своим признанием, я не понимала почему мама сделала "ужасные" глаза после рассказа о "слезах счастья".
Мне захотелось обнять подружку, которая начала рожать на сроке 25 недель - тот самый период, когда ещё не спасают малышей, но уже всё по-настоящему, и схватки и роды и крики "тужься!". Когда ты заранее знаешь,что ребенок обречён, когда всё ещё чувствуешь, как он толкается, но все усилия "задержать его внутри" тщетны. Оля рассказывала, о командном тоне врача: "Ну давай, выплюнь уже его! Чего там рожать то". Помню своё бессилие и тупость мыслей в момент этого откровенного разговора (будто из черепной коробки моментально вытащили мозги и до отказа забили её ватой), я совсем не знала что сказать, кроме "это ужасно", "это просто ужасно". Они с мужем знали, что родилась девочка, они дали ей имя и сами похоронили, потом, спустя годы, встретили двух здоровых дочерей. Но Оля по-прежнему говорит о себе, как о маме троих. И это так верно.
А ещё... моя соседка по гинекологическому отделениию, у которой были искусственно-вызванные роды на 20 неделе. Женщина за сорок, с тремя детьми, слишком поздно узнавшая о патологиях плода, не совместимых с жизнью. Плакала день и ночь, а муж приходил в палату и приносил морковку, натёртую со сметаной и сахаром "для гемоглобина". И все вокруг говорили: "ну у тебя же уже есть трое", "да и к лучшему это всё", "ты о детях подумай!". Дети звонили по скайпу, рассказывали нехитрые новости и призывали выздоравливать скорее, женщина улыбалась и кивала, потом снова плакала. У неё родился мёртвый мальчик.
Когда я забеременела, то с удивлением и счастьем узнала об интересном положении очень близкого мне человека. Одно время, будучи студентками, мы даже называли друг-друга сёстрами. И ПДР чудесным образом стояла на один день. Постоянная переписка в воттсапе, скинутые друг-другу статьи о токсикозе и витаминах, шуточки и радостное ожидание. Однажды я получила от подруги тревожное сообщение, мол начались выделения странные, может к врачу сходить. Кому моменту я уже пару недель была на дюфастоне из-за тех же выделений, поэтому успокоила, как могла, посоветовала скорее бежать за рецептом, но значения большого не придала (подумалось: "сейчас всех сохраняют"). Мы были на связи весь следующий день, ровно до того момента, пока на УЗИ не обнаружили замершую беременность. А потом подругу чистили, а потом она не отвечала ни на одно сообщение, ни на один звонок, она удалилась из всех соцсетей и избегала общения вплоть до рождения моей дочери. 11 мая 2017 года я получила огромное, полное тепла и любви, послание. Не виделись мы до сих пор. Это тяжело. Это страшно. Я обнимаю тебя, сестрёнка, мне так жаль, что это случилось с тобой.
Я не знаю, какие выводы можно сделать из всего вышесказанного, просто преклоню колени перед всеми женщинами, прошедшими через эту боль, вы великие, вы сильные, вы заслуживаете того, чтобы получать поддержку, быть услышанными, оплакать потерю, заслуживаете тонны заботы и времени.
Р.S. Бесплатную профессиональную психологическую помощь родителям и членам их семей при потере ребенка до, во время или после рождения оказывает благотворительный фонд "Свет в руках". В статье, которую я цитировала, можно найти ссылки на материалы, сайты, телефоны горячей линии, куда никогда не поздно обратиться, и не важно сколько прошло времени - день, месяц или долгие годы.