22 мая такого-то года около 19 часов в Кировском районе г. Екатеринбурга Болотов, находясь в состоянии алкогольного опьянения, с применением насилия, опасного для жизни и здоровья, используя в качестве оружия стеклянную бутылку, открыто похитил у гражданина Азимова принадлежащий ему сотовый телефон Самсунг, чем совершил преступление, предусмотренное частью 2 статьи 162 УК РФ, то есть разбой.
Примерно так начиналось постановление о возбуждении уголовного дела, с которым я знакомился в кабинете следователя на втором этаже районного отдела полиции. Впрочем, подчиняясь правилам канцелярита, все последующие документы – протокол задержания, постановление о возбуждении перед судом ходатайства о заключении под стражу и прочие постановления – содержали ту же самую формулировку.
Я дочитал дело до постановления о привлечении в качестве обвиняемого. По версии следствия, гражданин Болотов А.В., распивая на балконе пятого этажа пиво, вступил в словесную перепалку с потерпевшим. В ходе общения, перешедшего в конфликт, у Болотова возник умысел на открытое хищение принадлежащего Азимову Р.Р. телефона. С целью реализации преступного умысла Болотов спустился во двор, подошел к потерпевшему и нанес ему удар по голове недопитой бутылкой с пивом. После чего завладел принадлежащим ему сотовым телефоном и скрылся с места происшествия.
Эта версия хромала на левую ногу и выглядела, по крайней мере, неполно. Причина конфликта не называлась, приехавшая на место преступления полиция похищенный телефон не нашла. И эти обстоятельства несколько смущали.
Все прочие события того вечера остались за кадром, но их предстояло восстановить, так как предчувствие подсказывало, что истинные мотивы поступка Александра Болотова были другими…
***
Встреча с Болотовым состоялась в учреждении ИЗ-66/1 ГУФСИН России по Свердловской области, а по-простому – в СИЗО № 1. В то время суды на стадии предварительного следствия выполняли чисто оформительскую функцию: если следователь выносил постановление о заключении под стражу и прокурор с ним соглашался, то суд всегда такое постановление удовлетворял, и обвиняемый уезжал на пару месяцев под арест.
Все, наверное, видели в кино, что представляет собой следственный изолятор. В Екатеринбурге, чтобы адвокату встретиться с арестованным, нужно пройти два кордона, подняться на второй этаж в справочное, там заполнить требование на вызов, поставить на нём печать, затем с этим требованием подняться на четвертый этаж, отдать его бессменному старшему прапорщику Маше, управлявшей взводом из нескольких конвоиров, и после этого час-полтора ждать в комнате для адвокатов, пока из нужного жилого корпуса конвоир приведёт клиента в следственные кабинеты.
Я всегда поддерживал антисоветскую теорию Ч. Ломброзо о том, что по внешнему виду, в первую очередь по лицу, можно отличить злодея от положительного героя. Я точно могу это сделать. Так вот, по моему внутреннему убеждению Болотов не выглядел как злодей, и это нисколько не было связано с тем, что он был моим клиентом.
Как и предполагалось, версия, рассказанная Александром, существенно отличалась от официальной. В тот вечер студент Александр Болотов с группой друзей и подруг, пользуясь редким сочетанием хорошей погоды и прекрасного настроения, после успешно сданного зачета решили выпить пива в гостях у одногруппницы Лены. У Лены имелся молодой человек, ну или не очень молодой, который за ней ухаживал, но ожидаемую взаимность не получал. Забегая чуть вперед скажу, что этот немолодой человек как раз и стал потерпевшим. В то время, когда Александр вышел на балкон покурить, к дому подъехал будущий потерпевший. Далее состоялся примерно такой диалог.
– Эй...
– ?
– Лену позови.
– Лена не хочет с тобой разговаривать.
– А ты кто?
– Дед Пихто. – (Ну или кто-то из его родственников).
После этого стороны перешли к нецензурному обмену любезностями.
Подогретый пивом и праведным гневом, Александр решил спуститься вниз, чтобы буквально на пальцах объяснить человеку, что Лена не желает с ним общаться. Но тот достал телефон и стал звать на подмогу друзей.
За такое читерство потерпевший тут же получил бутылкой по голове, а его телефон полетел за гаражи, где и остался лежать в разбитом состоянии до приезда полиции.
***
Тут необходимо отметить, что чем более тяжкое преступление раскрывают полицейские, тем больше плюсов они получают себе в карму. И в таком разрезе вооруженный (пусть даже бутылкой) разбой выглядит куда предпочтительнее побоев, за которые в качестве наказания даже лишение свободы не предусмотрено. Различие между этими составами в умысле: если цели завладения чужим имуществом не было, то и разбоя быть не могло. На деле эта разница проявляется в том, что при разбое злоумышленник забирает телефон себе, а в случае с побоями выбрасывает.
Дальше – дело техники. Оперуполномоченный на месте собирает объяснения, по которым следователь производит допросы. В объяснениях он как бы невзначай упускает "несущественную" деталь – выбрасывание Болотовым телефона за гаражи, заканчивая тексты приблизительно так: "…завладел телефоном потерпевшего, после чего распорядился им по своему усмотрению". Это мелкое упущение тянуло лет на восемь колонии общего режима…
***
Итак, обстоятельства, рассказанные клиентом, вселяли надежду, оставалось только доказать, что он выбросил этот злополучный телефон. Теоретически это было не так уж трудно. Заявить ходатайство о получении детализации по IMEI, чтобы показать, что после конфликта телефон в сети не регистрировался и вызовы с него не совершались, найти очевидцев, которые бы подтвердили, что телефон был выброшен, ну и желательно обнаружить сам телефон за гаражами.
На практике всё обстояло немного сложнее, потому что люди уже настроились отправить в суд дело по тяжкому составу, а ты им карты путаешь своими побоями.
Первым делом мы подали ходатайство о детализации. Как и ожидалось, на него был тут же получен казенный ответ: "оснований для удовлетворения ходатайства не имеется, поскольку вина Болотова подтверждается совокупностью собранных доказательств".
У следователей подобная форма ответа заготовлена на любые случаи обращения. Понятно, что при таком настрое тащить его искать разбитый телефон за гаражи смысла вообще не было никакого.
Я предположил, что три жалобы, поданные на следователя одновременно, должны поправить ему настроение. И оказался прав. Первая поступила начальнику следственного отдела, вторая прокурору, третья – в суд. Раньше всех отреагировал прокурор, жалобу удовлетворил и следователя, по всей видимости, подбодрил, потому что через день мы общались уже совершенно в другом ключе.
Нехотя, скрепя сердце, выехал он со мной на повторный осмотр места происшествия, и – о чудо – обнаружил за гаражами сломанный телефон. А повторный допрос свидетелей удачным образом пролил свет на все обстоятельства этого дела: и на взаимные оскорбления, и на вызов потерпевшим друзей, и на то, что телефон Болотов выбросил. Тут и детализация подоспела.
Следователь удовлетворил ходатайство адвоката о переквалификации преступления и об изменении меры пресечения и выпустил Болотова из СИЗО. А спустя пару месяцев состоялся суд. Но к тому времени обвиняемый уже примирился с потерпевшим и возместил ему ущерб за разбитый телефон, поэтому уголовное дело суд прекратил.
Телефон, выброшенный Александром, улетел в неизвестном направлении, а может его кто-то подобрал ко времени второго осмотра места происшествия. Но следователь тогда не стал сравнивать IMEI найденного им разбитого телефона с тем, что принадлежал потерпевшему.