Фото
Я живу в странном состоянии. Так, наверное, ощущает себя не пойманный преступник. Я убил кого-то, но чудом избежал наказания. И никто не знает, что я убийца, все говорят со мной по-прежнему дружелюбно (друзья), или равнодушно (весь остальной мир), но ни те, ни другие не знают моей тайны. И эта тайна отдаляет меня от всех людей.
Но и от Марты я тоже отдаляюсь. Хотя я почти живу у неё. Вроде бы всё вошло в привычную колею: мы едим, спим, выходим утром на работу вместе. Только мне с каждым днем тяжелее, неужели это всё, что будет в моей жизни? Черные зимние утра, чернильные зимние вечера, густые, вязкие, как дороги в снегопад, дни. А яркое недолгое солнце ещё хуже, оно ослепляет, показывает печальную правду вокруг безжалостно, и заставляет зажмуриться или заплакать.
Жизнь потихоньку катится к Новому году, но уже понятно, что он никаким не будит новым. Внезапно меня приглашают вести свадьбу. Я удивлен. Свадьба у Лены, девушки Жеки. Оказывается, они уже несколько месяцев как расстались, а я даже и не заметил, а если и заметил - не обратил внимания, а если и обратил, то думал, что это, как это часто бывало, временная размолвка. Невозможно! Они были самой красивой, самой крепкой парой, а теперь вот Лена выходит замуж.
Галина Ивановна, руководитель нашего танцевального коллектива, где занимается и Лена и Жека уговаривает меня согласиться быть тамадой, убеждает, что ничего сложного нет, и у меня получится. Я очень сильно сомневаюсь. Да и Жека - друг. Галина Ивановна-то тоже друг. Как же быть?
Но в ту мутную осень мне по большому счёту всё как-то было всё равно, свадьба – хоть какое развлечение. Меня мучила совесть из-за потерянного ребёнка, а одним неоднозначным поступком больше, одним меньше, не важно.
Столовая техникума. Какие-то конкурсы. Аукцион ненужных вещей. Главное собрать побольше денег для молодых. Я смутно помню, как всё происходило. Помню чиновницу, которая покровительствовала нашему коллективу. Она пришла поздравить молодых. Я увидел, женщина запила какую-то таблетку. «Болеете?» - посочувствовал. «Нет, просто невозможно, столько всяких мест, где надо быть и где надо пить». Ух ты, подумал я, неужели, правда, есть такие таблетки не позволяющие захмелеть? Мне бы такие… А впрочем, зачем? В чем тогда будет смысл алкоголя? В простых понтах? Мне нужно забыть! А что забыть? Уже забыл.
Для храбрости и от беспросветной тоски я слишком часто поддерживал собственные тосты. А еще почему-то многие хотели выпить с тамадой. Ночью на четвертый этаж к Марте я поднимался не меньше получаса, но поднялся. Я не услышал утром упрёков, и это вызвало, если не любовь, то какую-то благодарную нежность.
Где-то в конце осени меня приглашают во вновь открывшийся при «Звезде Алтая» литературный клуб. Ведет его Людмила Георгиевна. Она приехала из Питера. Преподает в университете. Пишет диссертацию о писателях Алтая конца 20 века.
И она говорит мне, что её заинтересовали мои стихи. Я отношусь к её словам недоверчиво. Столько лет никому мои стихи не были нужны, а тут вдруг занравились. Мне легче сомневаться в уме и вкусе другого человека чем поверить в то, что я стал писать лучше. Не верю. Рукописи не возвращаются и не рецензируются. Никогда. Это даже не правило, это – аксиома.
И тут вдруг в республиканской газете публикуют подборку. А потом после одного из заседаний клуба Людмила Георгиевна вдруг говорит: «Признавайтесь, Серёжа, чем вы насолили местному истеблишменту?» Чего блишь? Какому менту? Я не понимаю. А Людмила Георгиевна пытается открыть мне глаза: «Вспоминайте, что когда, где вы сделали не так? Кому наступили на ногу?» Да откуда я помню-то? Я просто сочинял и танцевал. Ну, иногда говорил, то, что думаю. «Значит, не помните? – делает вывод из моего молчания Л.Г. – Хорошо, значит, это просто вам повстречался гасильник». «Кто?» - переспрашиваю я. «Есть такие люди, которые светят, вы к ним относитесь, - объясняет Людмила Георгиевна, - а есть другие люди - гасильники, они стараются погасить свет тех, кто светит». «Зачем погасить?» - не понимаю я. «Они проводники темной энергии, у них задача такая. Они не могут видеть талантливого, светлого человека, им обязательно надо его уничтожить», - говорит Л.Г. на полном серьезе. Ну, точно, - думаю я, - она немного с приветом, не могут нормальному человеку нравится мои тексты.
«Ничего, - утешает Людмила Георгиевна, - мы издадим вашу книгу». Книгу? Я улыбаюсь. Книгу, ага сейчас. Но вслух я говорю только: «У меня денег нет». «Я найду деньги, а вы принесите мне всё, что у вас есть, - Л.Г. посмотрела строго, и зачем-то добавила, - стихи я имею ввиду». Таких сумасшедших я ещё не встречал.
Приближается новый год. Я пишу сценарий для новых рождественских концертов в городском ДК. Мы репетируем. Но нам мешают репетиции спектакля. Какого спектакля, кто ставит в ДК спектакль? Оказывается это выпускники щепки (Высшее театральное училище (институт) имени М.С. Щепкина при Государственном академическом Малом театре России). Четыре года назад в республику приехали преподаватели актерского мастерства и набрали курс. И вот артисты вернулись. Молодые, красивые, талантливые. Только вот республиканский театр закрыт на капитальный ремонт уже несколько лет, и конца этому ремонту не предвидится, так как нет финансирования. И другой площадки, кроме маленького городского дома культуры для выступления этой молодой труппы в городе нет.
Ставят «Цилиндр» Эдуардо Де Филиппо. Для сложных декораций им катастрофически не хватает места. И все же они играют. Мы всем коллективом идем на постановку. Я такого никогда не видел! Да это же настоящий театр, чёрт возьми! И пусть это только попсовая комедия, и пусть это еще только выпускники не набравшие опыта, я вижу другим зрением, внутренним, которое дает поправку в сторону улучшения, экстраполирует этот маленький опыт на идеи и фантазии, которые кипят в моей голове. Я думал, что это там внутри меня? А это театр! Суки вы, что же вы раньше молчали и не сказали, что есть вот нечто ради чего только и стоит жить? Не прощу! Проклят тот регион, в котором от театра осталось только формальное название. Проклят и обречен на духовную слепоту и глухоту.
А в туалете ДК я слышу разговор двух молодых артистов. Один из них говорит: «Надо уезжать отсюда». «Куда, - говорит другой, - у нас контракт, мы обязаны отработать три года». «Да я согласен отработать, - горячиться первый, - но – отработать, а не гнить без ра-бо-ты! Где обещанные перспективы, квартиры, гастроли? Да черт со всем этим, элементарно, где сцена? Нормальная сцена, и зал, куда можно позвать зрителя? Этот дом культуры – это кубик-гроб, где мы все и будем похоронены!» Второй не сдается: «Ну, не горячись, надо немного потерпеть и всё будет, и театр отремонтируют, и гастроли профинансируют». «Ждать? – не унимается первый, - ждать, пока я стану старичком и буду способен играть только старика Хоттабыча? Говно план».
Я подхожу к артистам и выражаю своё восхищение спектаклем. Они смотрят на меня с подозрением, наверное, так же я смотрел на Людмилу Георгиевну, когда она хвалила мои стихи. Мы знакомимся. «Сергей». «Амаду», - протягивает мне горячую ладонь первый спорщик.
В мужской туалет входит прекрасная девушка, её восточные глаза накрашены так, что кажутся кукольными. Лицо недовольное: «Мамадаков, все вас ждут, стол накрыт, а вы тут торчите». «Тихо, тихо, - говорю я себя, - глядя на прекрасную незнакомку, - только не влюбиться, только не сейчас, достаточно всякого такого в моей судьбе».
Я приглашаю новых приятелей на наши рождественские концерты.
Кстати, на концерты пришла и Л.Г. и сказала потом на очередном заседании клуба: «Серёжа, и вам не жаль тратить время на такую ерунду? Ваш талант не в танцах». Ну да, талант не в танцах, а в стихах, которые никому не нужны. Зато таланта в хореографии нет, но зрителям это нужно. И что же я должен выбрать?
Мой новый друг Амаду сказал: «Надо уезжать! Я ничего не понимаю в стихах, но мне кажется, если ты чувствуешь хоть каплю таланта – надо уезжать!» Я поделился идей отъезда с Л.Г., так в шутку. Она отнеслась к этому серьезно: «Если судьбе будет угодно, то большие города вас не минуют». Как бы узнать, что угодно судьбе? Я заглядываю в справочники для поступающих. Литературный институт? Но я уже получал оттуда отказы. Театральный? На режиссуру, вместе с Амаду. Хм…
Сергей Решетнев © Фото Дмитрий Медянцев