Олег (имена всех героев изменены) умер год назад. Больше двадцати лет он употреблял наркотики. Его мама – единственный человек, который был рядом до конца. Но эта история не только об Олеге и его маме. Она не только о том, как страшно, когда у тебя на глазах умирает сын, а ты ничего не можешь с этим сделать, потому что в начале девяностых мало кто знал, что наркомания лечится. Она не только о коротких ремиссиях, во время которых не удаётся выдохнуть, потому что давно понял – это сильнее, и оно вернётся. В центре этой истории – пульсирующая человеческая боль. Люди, которые могут помочь, оказались рядом с Олегом и его мамой слишком поздно.
«Золотое» поколение
Дети Олега уверены: папа давно умер. На самом деле его не стало в феврале восемнадцатого – год назад. Он был одним из тех, кто начал употреблять наркотики в девяностые. Он был зависим больше двадцати лет, иногда выходя в короткие ремиссии, которые сменялись затяжным погружением в омут.
Последние три года в дом его матери, Веры Алексеевны постоянно приходили незнакомые люди, все употребляли наркотики, соседи грозились выгнать женщину с сыном на улицу, а сама она, уходя из дома, каждый раз молилась, чтобы те, кто в нём остаётся, не сожгли квартиру, ничего не взорвали и никого не затопили.
Всю жизнь Олег прожил с мамой с перерывом на реабилитационные клиники. С тех пор как его не стало, женщина сделала ремонт, постелила полы – в старый линолеум безнадёжно въелась копоть и грязные разводы – выкрасила стены в белый, повесила фотографии в красивых рамках. В стерильную квартиру и новую жизнь она не хочет впускать того, кто своими расспросами может напомнить о страшном. Страшного было много.
Вера Алексеевна невысокая, в простом бежевом плаще. У неё светлые, как будто немного выцветшие глаза. Женщине за семьдесят, но она выглядит лет на десять моложе. Она говорит о своей трагедии просто – за двадцать лет жизни в окружении наркопотребителей успела к ней привыкнуть. «Золотая доза», «ханка», «вмазаться» – Вера Алексеевна успела в совершенстве овладеть языком, на котором говорил её сын.
С собой у неё потёртая кожаная сумка, в которой лежит файл с чёрно-белыми снимками. Красивый молодой человек, похож на уставшую птицу. Глаза раскосые, взгляд потухший. Острыми линиями выделяются ключицы, на руках – маленький ребёнок.
«У Олега трое детей: два сына от первого брака и дочка – от второго. Мальчики не знают, что их папа был…с проблемой, – говорит. – Мама решила им не рассказывать. Я когда-то её предупреждала, говорила: Жень, подумай хорошо, ты молодая, успешная, институт заканчиваешь. Они, наркоманы, к этому возвращаются, проблема никуда не уйдёт. Она не послушалась, влюбилась, двух мальчиков ему родила. Когда стало невмоготу, ушла».
Дочка от второго брака живёт с мамой и её родителями. Вера Алексеевна часто берёт её к себе. Про папу девочка тоже ничего не знает. Женщина подолгу гуляет с ней, читает ей книжки. Заботится так, как могла бы заботиться о сыне.
«Идёт война. Ты вылезешь отсюда или погибнешь»
Вера Алексеевна воспитывала Олега одна – муж рано умер. Сын занимался музыкой, в начале девяностых с друзьями сколотил рок-группу из четырёх человек. Ребята слушали Шахрина и Агату Кристи, они мечтали когда-нибудь войти в Свердловский рок-клуб. После учёбы Олег бежал в местный дворец пионеров – на репетиции. Как-то к ним приехал знакомый – музыкант из Тюмени. Дал попробовать «ханку» – (экстракт опия, используемый как наркотик – прим. ред.). Подсела сразу вся компания. Олегу ещё не было восемнадцати. Это было первое поколение героиновых наркопотребителей девяностых.
«Это была революция – в кино, музыке, культуре. Столько на этих ребят обрушилось. Наркомания стала повальной. Никто не сказал нам потом, сколько ребят от этого умерло. Наша история объединяет целое поколение героиновых наркоманов девяностых, из которого только единицам удалось выжить.
На моих глазах хороший интеллигентный мальчик, мой сын, стал меняться: мрачнеть, врать, куда-то уходить. Я стала замечать, что из дома пропадают вещи. Когда всё поняла, в квартире не осталось золота. С детьми соседей и знакомых творилось то же самое».
Из молодой музыкальной группы первым умер Андрей. Он был спортсменом, занимался боксом. Отец ему сказал: «Уйди как мужчина». «Андрей принял "золотую дозу" – (введение себе смертельной дозы наркотика с целью самоубийства – прим.ред.). Два раза его откачивали, третий раз он ушёл в чужой подъезд и умер там. Почему его отец так сказал? Тогда казалось, что эта проблема не решается. Мы не знали, что с этим делать, было очень страшно».
Когда Вера Алексеевна узнала о зависимости сына, побежала в военкомат, умоляла, чтобы Олега призвали в армию. В это время шла война с Чечнёй, в стране был бардак, не работал нормально ни один гражданский институт – об этом ей сказал полковник, прибавив: «Бесполезно. Они бегут из армии. Наших ребят убивают химическим оружием. Вы там его не вылечите».
С тех пор женщина сформулировала для себя аксиому: идёт война. И сыну сказала: «Ты на войне, тебя ранили, или ты вылезешь отсюда или погибнешь». Олег не справился.
В больницу – за наркотиками
Первое время сын всё отрицал. Вера Алексеевна говорит, он сам был в шоке от того, что с ним это произошло, и обрывал любые разговоры на эту тему.
«Для меня это тоже был ужас и шок. В голове всё время стучало: что, ну что мне сделать, чтобы как-то его спасти? Многие тогда повыгоняли своих детей из дома. Стало много бездомных. Они воровали, убивали, чтобы найти денег на дозу».
Чтобы обеспечить себя и сына, Вера Алексеевна работала на трёх работах – была бухгалтером в двух организациях и мыла полы. Женщина пыталась лечить сына. Они обращались в больницы и реабилитационные клиники, которые стали открываться одна за одной. Ничего не помогало. Когда Вера Алексеевна забирала сына из очередной клиники, на первой же остановке он выходил из троллейбуса и уходил за наркотиками, ни слова не говоря матери.
«Потом ещё смешнее стало, – невесело улыбается Вера Алексеевна. – Он утром встаёт и быстрее в больницу бежит. Говорит: “Мне там работу пообещали”. А оказалось, их там с "ханки" пересаживали на героин. Кто-то приходил, проносил через охрану и раздавал. А ему не доставалось никак, он каждый день бегал, чтобы успеть.
В одну больницу мы ходили с ним много лет. Там была врач, на которой с каждым годом золота всё больше и больше становилось. Все делали на этом бизнес. Врачи, наркодилеры, полиция, которая крышевала».
Коллеги сначала ни о чём не догадывались. Потом Алёна, дочь Веры Алексеевны настояла на том, чтобы квартиру разменяли – пропадать стали уже её вещи. Она поселилась в однокомнатной квартире, рядом – Вера с Олегом. К Алёне отвезли всё самое ценное, во второй квартире осталось только самое необходимое. Как-то Вера заболела, к ней домой пришёл её директор, окинул взглядом пустое пространство, долго молчал. Через несколько дней не выдержал, подошёл и сказал: «Так живут одни алкоголики». Она ничего не ответила, но через несколько дней всё ему рассказала.
«Я жила, как жила. Голову в песок и продолжаю жить. Кто-то повесился, у кого-то сердце не выдержало, кто-то детей выгнал, я не выгнала».
Ремиссии
Потерпев четыре года, Вера Алексеевна отправила сына в Таджикистан, где её знакомой рабочие строили дачу.
«Все смеялись: на опиумные плантации отправила. Он жил в ауле, в горах. Приехал полный, красивый, сказал: “Лучше повешусь, чем снова начну”. Устроился на работу, держался до первой встречи со "своими". Они друг друга не выпускали из своего сообщества, друг друга подсаживали. Это родные души, у них сознание изменено, их никто, кроме них самих, не понимает. Я старалась не лезть к ним».
Потом Олег уехал в Испанию на шесть лет — лечиться и жить. После возвращения старался держаться. Познакомился с первой женой, у них родились мальчики. Жизнь, казалось, приняла обличие обыкновенной: Олег устроился водителем такси, домой с работы его ждали Юля с детьми. Но Вера Алексеевна знала, что обличие временное. Так и случилось: кто-то из пассажиров оставил Олегу «чек» с наркотиками – (сленг: наркотик, завёрнутый в маленький лист бумаги), и всё началось заново: внутри была героиновая пропасть, рухнувшая в эту пропасть семья, а снаружи — работа и нормальная жизнь.
Чёрным по белому
Вера Алексеевна держит передо мной снимки. Когда я касаюсь одного из них, того, на котором Олег держит сына, она вдруг сильно вздрагивает, по её телу проходит дрожь, как будто сдерживаемая боль разрывает мышцы и вырывается наружу.
«Это Андрей, они вместе были в музыкальной группе. Это Лёша, клавишник. Умер от передоза. Вот Олег с женой. Уже вмазанный. Видишь, лицо чёрное? Это не загар. Он от наркотиков почерневший был. Это он ещё улыбается, под конец вообще перестал».
В последние годы жизни Олега дома постоянно находилась его компания. Вера Алексеевна старалась как можно чаще уезжать в деревню, чтобы не находиться в квартире, полной чужих людей.
«Я даже не знала, что происходит в моём доме, когда меня нет. Что я могла сделать со взрослыми людьми? Ругаться с ними невозможно и бесполезно.
Соседи пытались нас выгнать. Я их понимаю, они боялись, что их подожгут, взорвут, затопят. Вызывала полицию, говорила: домой зайти не могу, у меня дома народу полно, что мне делать? Мне говорит полицейский: “Когда убьёт, тогда и приходите”».
Отверженный
За три года до смерти Олег познакомился с Надей Дерновой из «Чтобы Жить». Вера Алексеевна считает, что она и команда проекта подарили Олегу три года жизни.
Однажды Олег поранил руку: начался абсцесс, поднялась температура. Вера Алексеевна поехала с ним в больницу. Врач, увидев вены молодого человека, сказал: «Ничего серьёзного, иди по месту жительства, лечись». Хирург в поликлинике по месту жительства сказал: «Ты что ко мне такой пришёл, давай, иди отсюда». Врачи отказывались иметь дело с наркопотребителем.
«В такой ситуации приезжала Надя и разговаривала. Но не так как я, мама, на эмоциях. Она говорила по-деловому, чётко и спокойно. Она добивалась, того, чтобы его приняли».
В тот же период у Олега обнаружили ВИЧ. Надежда Дернова боролась за право молодого человека получать медицинскую помощь, за его жизнь. Она отправила его в реабилитационный центр в Москве. Но наркотики звали домой, зависимость побеждала. Когда от Олега ушла вторая жена, забрав дочку, он потерял последние силы сопротивляться. Говорил: «Мама, когда же я сдохну».
«Вам не надо на это смотреть»
Олег умер от менингита. Так сказали врачи, которые констатировали смерть. Вера Алексеевна спокойно рассказывает об этом, сминая свою боль, пряча её глубоко-глубоко – туда, где осталась квартира с грязными прокопчёнными стенами, пол в следах копоти и чужой обуви, крики сына нечеловеческим голосом – последние годы он сидел на «химии» (искусственно произведённые наркотики – прим.ред.), от этих наркотиков последствия были самые страшные: Олег не помнил себя, начиналась паника, неконтролируемая агрессия, паранойя и сильнейшие галлюцинации.
«Героин по сравнению с этим – цветочки. После "химии" Олегу казалось, что его окружили враги. Он брал нож и прятался за холодильник, всю ночь там проводил. Когда наступало просветление, говорил: “Уходи, мама, уходи из дома”. И если я видела, что он в таком состоянии, сбегала к подруге. Так и жила – в страхе ночевала и бежала на работу».
Менингит начался с зубной боли, которую Олег глушил наркотиками. Гной поднялся до мозга, подскочила температура, он начал терять зрение.
«Когда стало совсем плохо, его забрали на "скорой", опять не хотели принимать из-за его зависимости. Он лежал на кушетке, кричал от нестерпимой боли, у него были судороги, но врачи отказались ставить хоть какое-то обезболивающее».
Вера Алексеевна позвонила Надежде, она сразу приехала, ходила, добивалась, ругалась. В конце концов, Олега забрали сразу в реанимацию. А маму перестали пускать.
«Он мучился, кричал, звал: «Мама, мама, мама!», я стояла под закрашенными окнами, слышала, как он кричал и ничего не могла сделать. Я умоляла, просила меня пропустить, хотела его забрать. Врачи говорили: “Что вы с ним дома будете делать. Вам на это смотреть не надо, он уже в предкомовом состоянии”. Врач говорила: может, вытащим. Когда врачи работают с умирающими, они стараются».
Олег умер на сорок третьем году жизни. Теперь дома чисто, внукам разрешили общаться с бабушкой – до этого сыновьям и дочке нельзя было приходить к ней, чтобы не видеть отца.
«А он очень детей любил и был бы замечательным отцом», – говорит она и впервые за время нашего разговора очень глубоко вздыхает.
«Откуда у меня силы? Не надо вам это знать. Просто я выдержала. Многие не выдержали. У таких, как мой сын, нет друзей, никого нет. Это страшное одиночество. То что мы, матери, переживаем – это страшно, но то, что переживают они, то, что творится в их душе – это ещё страшнее. У них нет ни завтра, ни будущего. У них другой мир, другая жизнь. И они очень сильно страдают. Я их называю "мёртвые души"».
С Верой Алексеевной остались долги: какая-то симка, которой пользовался Олег, письмо из мобильной компании. Пока мы говорили, она ни разу не отвела взгляд, не всплакнула. Так и сидела – пожилая с женщина с прозрачными выплаканными глазами и несгибаемой спиной.
В нашей стране наркопотребители и их родные остаются стигматизированной группой: врачи отказываются или не знают, как их лечить, не пытаются спасти, когда их жизнь под угрозой. Часто больницы «перекидывают» пациента и ответственность за его здоровье друг другу. Ещё сложнее приходится тем, кто заразился ВИЧ. Благодаря Надежде Дерновой и команде проекта «Чтобы Жить» Олег получал врачебную помощь, а Вера Алексеевна знала, что не остаётся с бедой один на один: в штате организации есть психологи и соцработники, которые поддерживают ВИЧ-положительных, наркопотребителей и их родных. Пожалуйста, подпишитесь на небольшое регулярное пожертвование в адрес проекта «Чтобы Жить», чтобы любой человек, столкнувшийся с проблемой ВИЧ, независимо от социального статуса, знал: ему есть, на кого опереться.
