Ряпсей отряхнул руки и вздохнул.
-Ганто молод, силен, умен. Сама земля ему мать. Он уже впитывает силы дракона. Он уже хватается иногда за свои почки. Я заметил это. Это - тяжкая энергия. И болезненно усваивается телом. Некоторая время она будет его мучить, но благодаря ей он станет практически неуязвим. Я – учитель, и не допущу его предательства! Он будет верен долгу, тебе и стране так же, как и мне. Ганто слишком большая ценность, чтобы его лишаться!
Сегун долго думал. Очень долго.
-Его нельзя показывать молодому императору. Нельзя допустить новой смуты. Пускай представлен он будет мне! Задания он будет получать только в моем дворце. Нигде более! Все остальные, попытающиеся направить его – лжецы и болтуны! Пускай усвоит это. К нему еще придут предатели со сладкими языками и посулами.
Оба старика посмотрели друг на друга.
-Мы берем на себя большую ответственность, сохраняя Ганто. Если ты чувствуешь за ним присутствие больших сил, то так тому и быть. Я всегда верил тебе.
Ряпсей молча поклонился и вышел.
- Ганто! Ганто! Где ты?!
Мастер быстрым шагом пересекал широкий двор своего дома, заполненный бревнами, брусьями, большими камнями для тренировок.
-Я здесь, учитель!
Ганто, потный и буквально светящийся от переполнявшей его энергии, высунулся из-за угла дома.
Ряпсей быстро оценил его состояние.
- Я нашел твоего отца. Он жив. Живет к северу отсюда в трех днях пути. Он глубоко несчастен. Очень скорбит по твоей матери. Она, к сожалению, умерла, Ганто. Ты сам решишь, мстить ли тебе за ее давнюю гибель или нет.
Надо ли говорить, что ученик бегом помчался на север? Там он встретил своего отца. Но восемнадцать лет разделяло их после последней встречи и встреча его с была наполнена недопониманием.
-Ты сыночек мой, Садзесеро! Как я долго ждал тебя!
Пожилой отец заплакал и обнял плечистого парня.
-Мама твоя умерла! Ее запытали насмерть. Я не смог ни подкупить палачей, ни силой освободить ее из темницы. Всю душу мне выжгли! Для меня все кончено. У меня нет больше сил. Теперь я понял, чего я ждал весь остаток своей жизни. Я ждал только тебя! Я так хотел верить в то, что ты жив. За все время я не пытался даже приблизиться к дому Радзесемона, ибо понимал, что лазутчики Императора немедленно выследят тебя.
Ганто медленно обнял своего отца. Ему нечего было сказать ему. Сыновья любовь глухо стукнула в глубине души и погасла. Отец, скорее, стал ему чужим человеком. Они придерживались слишком разных понятий.
-Все будет хорошо, отец. Теперь ты знаешь, что я жив.
Ганто отложил свое оружие и помог отцу собрать урожай. Три месяца он жил в его доме. Потом распрощался с ним. Как оказалось потом, навсегда. У старого Накагэтусуми не выдержало израненное сердце. Его прах был развеян ранней зимой над белыми убранными полями.
Ученик вернулся в свой настоящий дом. Учитель нисколько не сомневался в его возвращении.
- Отлично. Ты в прекрасной форме. Скоро я представлю тебя сегуну. Ты присягнешь Дому и ты верно будешь служить на Его благо. Скоро тебе восемнадцать. Пора тебе обзавестись собственным оружием. Не все время тебе ходить с моим мечом.
-Спасибо, учитель!
Ряпсей сходил к местному кузнецу, живущему, как и все кузнецы, немного на отшибе, и договорился о выковке длинного меча. Особо он договорился о рисунке на цубе (круглой маленькой гарде, защищающейпальцы от вражеских ударов).
Кузнец, чаще ковавший кухонные ножи для жителей деревни, нежели боевое оружие, долго готовился к столь ответственному делу. Сначала он мысленно высчитал фазы Луны. Она как раз прошла полную фазу и стала уменьшаться. Самое время ковать Ночной Меч!
Седой кузнец приготовил двух сыновей. Те натаскали воды, угля, железного порошка к горну отца.
Долго, с молитвами, нагревался каменный горн. Читая молитвы, кузнец гладил молоты. Он буквально медитировал. Оружие – суть продолжение руки. Оно должно быть живым.
Чистой тряпкой протерли наковальню и возложили на него горячую заготовку.
Поначалу кузнец с сыновьями со всей силы били молотами в металл, заставляя того сопрягаться, чувствовать душевную боль. Металлу часто давали остыть. Снова накаляли добела и снова били. Железный порошок подсыпался постоянно. Из черной заготовка стала блестящей. У стали появилась упругость. Быстро-быстро вращал клещами круглую болванку кузнец и лупил тяжелым молотом по поверхности, то сминая, то выглаживая ее.
Через три дня отец велел сыновьям отойти в сторону. Приказал никому не подходить к кузнице. С тех пор, как начал меч, он работал только по ночам, при лунном свете. Он не брал другой работы. В течении еще девяти темных ночей кузнец работал, обливаясь потом и молясь. Он не ел и очень мало спал, прикорнув у горна. Днем неготовый меч тщательно заворачивался в темную ткань и прятался глубоко в подвал от дневного светила.
В деревне с тревогой смотрели издалека на чад далекой маленькой кузницы.
Из круглой заготовка стала ровной и плоской. Гладкий узор появился на металле. В лунном свете рождался меч. Сила Луны и звезд впиталась в сталь и сделала его крепче.
Крепкие руки полировали клинок, оттачивали его и приводили в окончательную форму.
По всей длине меча появился тот самый необычный змеевидный след, который всегда отличал японские мечи от остальных. Длинную рукоятку покрыла прессованная черная акулья кожа.
Напоследок кузнец крохотным молоточком набил цубу, на которой вправо смотрел встающий дракон, шел тигр и шипела на запад змея.
Черный от двухнедельной работы, он сделал несколько взмахов своим совершенным творением при свете утреннего солнца. Тяжелый меч легко заходил в руке. Прекрасный баланс! От такого меча не устанешь в бою.
Мастер подхватил с полки толстый железный гвоздь, подкинул его высоко в воздух и рубанул с силой.
Две половинки гвоздя улетели в траву.
-Так-то! – Улыбнулся кузнец.