Фотограф fotograf-Albert-Potsey_9
А теперь вернёмся к «Дюймовочке». То есть к сказке, которую я ставил в центре детского творчества. Играют одни девочки. Дело движется не шатко не валко.
И тут ко мне в студию приходит Юлля. Она учится в Горно-Алтайске. Она хочет мне помочь. Она будет играть у меня в спектакле. Я говорю: «У меня же детская студия?» А она: «Тебе что артисты не нужны?» Я говорю: «Нужны». А она, стройная, высокая, натянутая как тетива у лука, спрашивает: «А я тебе нужна?» И это после всего, что было? После того, как я трижды… как бы выразиться… свернул наши отношения, от любви к дружбе. В четвёртый раз обмануть человека, это уже перебор. Говорю: «Только - мы друзья и всё, никаких толкований». «Никаких».
Однажды я встречаю Леху. Он сетует, что мы мало видимся, общаемся. Я киваю, поддакиваю. «А поехали, - говорит Лёха, - на дачу». На какую дачу? «На дачу поехали в Платово». «У тебя, что там дача?» «Да не у меня, у знакомых, мне оставили ключи, попросили присмотреть. Там кроме огорода-то почти ничего и нет, зато банька. Неожиданно. «А когда?» – спрашиваю. Да хоть завтра на выходные. Настроения у меня нет, конечно. Но Лёха настойчив, он созванивается со мной вечером, он уговаривает, он сулит шашлык и дивную погоду. Говорит, что будем только мы, ну и Карина, естественно. Ну, почему бы и нет.
Утром в субботу Леха заезжает за мной на стареньких зеленых Жигулях. Едем ни шатко ни валко. «А где, спрашиваю, Карина?» «А её муж должен привезти, ты же не против, если она будет с мужем». Да нет. Но как-то всё подозрительно, почему они, например, не поехали все вместе?
Участок недалеко от обрывистого берега Катуни. Тишина. Вдали, на Западе величественно возвышается гора Бабыбрган. Банька. Из трубы идет дымок. Из дверей выходит Марта. Улыбается. Привет, привет.
Лёха спрашивает, где Карина с мужем. Марта говорит, что у них там что-то случилось дома, они её подбросили, а сами уехали обратно. Лёха становиться озабоченным: «А что, что-то серьёзное?» Марта говорит, что не знает точно. Лёха сообщает: «Вы тут устраивайтесь, а я быстренько съезжу в город, узнаю, что там случилось». Как же всё шито белыми нитками! «Вы говорю, что специально?»
Но Лёха уже сидит в машине, кричит в открытое окно: «Да не переживай. Посидите, поговорите. Чего от своего счастья-то бегать? А я вас завтра вечером заберу!» И по газам. Только пыль столбом.
-Зачем? – спрашиваю у Марты, - Думаешь, что-то измениться?
-Можешь мне хоть эти выходные подарить? Неужели все, что было у нас не стоит такого подарка?
Что-то я устал спорить. Может они и правы. Все хотят как лучше. Вон, заморочились с такой сложной комбинацией. Какие ещё друзья могут так лезть в личную жизнь человека? Только хорошие и близкие.
-Плохо без тебя, - так просто и искренне говорит Марта. – А они видят, что плохо, вот и придумали. Я против была.
Против, а как же тут оказалась? Насильно они что ли тебя привезли?
Мы сидим на чурках возле мангала и отмахиваемся от дыма. Но не встаем, не уходим. Дым ест глаза, а мы продолжаем сидеть, жмуриться, морщится и моргать. Вот и в жизни так, чтобы поднять свой зад, нужны усилия, не лучше ли продолжать плыть по течению. Тем более, это же приятно: шашлык, банька, природа, ты нужен, тебя любят.
-Помоемся, попаримся, отдохнешь, плохо что ли? – слышу сквозь дым голос Марты.
-Ладно, - говорю, - чего делать-то?
Мы идем в предбанник разбирать продукты. Марта накрывает на покрывало, которые мы расстилаем прямо на траве. Бокал вина развязывает языки, но напряженность всё равно остается.
-Прости меня, - говори Марта.
-Да, господи, за что тебя-то прощать? Это ты меня прости.
-Да нет, есть за что. Потеряли мы нашего ребенка.
Я чуть не подавился вином.
-Какого ребёнка?
-Нашего с тобой. Ты вот ушел, а нас, оказалось, будет ребенок. То есть теперь уже не будет.
-Правда? – я не могу поверить. Неужели вот так просто это и бывает и об этом вот так просто говорят? – И ты ничего мне не сказала? Почему?
-Я тебя ребенком держать не хотела.
-Кошмар какой-то, - я встаю и хожу вокруг бани. Потом иду к обрыву над рекой.
Спуститься вниз нельзя, можно только прыгнуть. Река по-осеннему почти прозрачна. Несет и несет свои воды. И ничего её не трогает. Мимо всего, мимо всего. Надо быть как река. Всё позади, ничего уже не поправить, не изменить. И мне стало жалко, так пронзительно жалко Марту, хотелось, чтобы все суставы вывернулись из своих суставных сумок, чтобы было больно физически, но не внутри. Но, в любом случае, Марте летом было больнее, чем мне сейчас, осенью.
Я вернулся. Марат сидела на чурке. Я сел рядом на землю и обнял её ноги. Гладил и целовал. Марта встала и подняла меня: «Ну, всё, всё, хватит». А я уже не мог остановиться: «Прости, - говорю, если сможешь когда-то, прости». Марта потянула меня за руку, за собой, в предбанник. И было какое-то бесконечно, безумное целование друг друга, словно у каждой части кожи наших тел просили мы прощение. А потом слезы смешались с потом. А потом мы обмывались в бане. А когда вышли на улицу, шашлык превратился в черные угольки.
Сергей Решетнев © Фото Albert Potsey