Роман "Звёздочка" глава 15
Проснувшись рано утром, Алёнка посмотрела в окно, на улице выпал первый снег! Да так много! Она не утерпела и закричала от счастья:
— Мама-а! Папа-а! Снег! Снег выпал!
В ответ услышала раздражённый голос отца:
— Ты что орёшь с утра пораньше? Тихо, не шуми, братьев разбудишь. Сегодня выходной, дай поспать!
— Не буду больше... Я на улицу пойду, можно, а? — тихонько спросила Алёнка.
— Иди, только тихо, — ответил отец.
Алёнка моментально натянула на себя колготки, гамаши... Умываться не стала, да и когда тут умываться, а тем более завтракать, снег выпал! Первый! Быстренько надела попавшуюся под руки кофтёнку, заправила её как полагается, чтобы не поддувало в гамаши. Достала из кладовки своё синенькое зимнее пальтишко, валенки, шапку, варежки лежали в кармашках пальто.
— Быстрее, быстрее, а то снег растает!
Ребятишки, ошалевшие от первого снега, с визгом и хохотом, счастливые, катались с горки на санках.
— Алёнка-а, привет! А я на санках катаюсь, смотри-и! — крикнул Борька, а потом лихо скатился с горки.
— Приве-ет, Борька! Я тоже так хочу-у!
— Сейчас поднимусь на горку и дам тебе прокатиться разочек.
— Давай быстрее, я жду!
Борька залез на горку и дал санки Алёнке.
— Вот, возьми, прокатись, ты только осторожно, смотри в сосну не въедь, а то нос-то расквасишь, как Светка Забалдина.
— Ладно, постараюсь! А Светка где?
— Её домой увели, ревела сильно. Не повезло девчонке!
— Жалко Светку...
Алёнка села на санки и скатилась с горки. Поднявшись на горку спросила у Бори:
— А можно ещё?
— Какая ты хитрая! Я ещё сам не накатался.
— Ну, хоть ещё разочек, а? — девочка так жалостно посмотрела Борьке в глаза, что отказать он ей не смог.
— Хитрюля-а! Так и быть, ещё раз скатись.
— Спасибо, Борь! Я быстро!
Алёнка легла на санки головой вперёд и покатилась прямиком на сосну. Налетев на сосну, санки от удара перевернулись, девочка свалилась в снег. Нос, как и предполагал Борька, ей тоже удалось расквасить, как и соседской девчонке Светке. Алёнка лежала в снегу и от боли кричала во всё-то моченьку:
— А-а-й! Ма-ма-а, ма-а-а! Ай-я-яй, больно-а...
Борька подбежал к ней, помог встать.
— Я же тебе говорил, ты, что не свернула-то?
— Говорил... Не зна-а-а.. Кровь бе-жи-ит...
— Снег надо приложить к носу!
— Ага-а, больно-о! Ой, я нос сломала-а! — ревела Алёнка.
— Да нет, нос на месте… Давай я тебя домой отведу?
— Не хочу домой, меня дома мамка убьёт!
— Ты что, дурёха, городишь?
— Накажет она меня-а! Я знаю-у... А-а-а…
— Ну и что? Подумаешь! Не реви, тебя ещё не наказали, а ты уже боишься, трусиха!
— Да-а, боюсь, мне больно-о, Борька-а!
— Вот и пошли домой.
— Не пойду-у…
— Пойдёшь, куда ты денешься?!
Борька схватил её за шарф и насильно привёл домой. Дверь открыл отец. Увидев дочь с окровавленным лицом и перепачканной кровью одеждой, с порога закричал благим матом:
— Мать, смотри-и! Что делается-то, нос своротила... Ты где это так уделалась, доча?
— Она в сосну въехала! — поспешно ответил Борька за Алёнку.
— Батюшки родные, Алёнка! Страсть-то какая… — испугалась мать не на шутку, увидев дочь.
— Тащи вату, мать! Давай быстрее, да одеколон тройной захвати... Она тут нам всё кровью перемажет… — негодовал отец.
— Нос-то вроде целый, повезло. Ладно, не реви, доча, до свадьбы заживёт!
— А-а-а! Я не хочу так долго до свадьбы в крови ходи-ить... — голосила Алёнка.
— Дурочка ты, Алёнка! Да у тебя всё раньше заживёт, не плачь! — сказал Борька жалеючи.
— Мне больно-о! А-а-а…
— Сама виновата, хватит орать! Что людей-то дивишь? Соседей напугаешь, что о нас подумают? Не ори, тебе говорю! Терпи... — прикрикнула на Алёнку мать.
— И как тебя угораздило в сосну-то въехать? Где ты санки-то взяла? — поинтересовался отец.
— Так мне Борька дал, я попросила — он не виноват... — робко призналась отцу Алёнка.
— Зря ты ей санки дал, угробил девку, эх... — отец с досады махнул рукой.
— Она же сама просила, мне не очень-то и хотелось давать... Привязалась, дай да дай, ну я и дал. Жалко стало её…
— Вот и жалей теперь, раз жалко, ухажёр, понимаешь ли... — съязвил отец.
Борька смутился и даже покраснел: в Алёнку он был влюблён с прошлого лета.
— Ну, я пошёл тогда, до свидания!
— До свидания, Боря! Ты это, отца-то нашего не слушай, он сгоряча брюзжит, — успокоила Борьку Алёнкина мать. — А ты, Боря, молодец! Спасибо, что Алёнке помог.
— Не за что, тётя Таня!
Борька ушёл. Алёнку немного поругали, но в угол ставить не стали. Мать с испуга причитала:
— У всех дети как дети, а эта просто наказание какое-то, то одно, то другое! Ну что с ней делать-то, отец, а? Вот ведь уродилась на нашу голову. Ой, бяда с ней, бяда-а…
— Ну вот, теперь ты, мать, завелась с пол-оборота. Ребёнок как ребёнок! Ты что хошь? Сама-то в детстве, небось, тоже нос разбивала, и не раз?!
— Так это когда было? Нашёл что вспомнить, я уж и забыла. Ой, вот жизнь-то как быстро идёт, матушки мои… — мать смягчилась, подошла к дочке, погладила её по голове. — И как ты такая красивая завтра в школу пойдёшь? Синяк, поди, будет, горе ты моё-о...
Алёнка недоумевая пожала плечами, а потом дерзко ответила:
— Так и пойду!
— Ты мне не перечь, мала ещё! — мать шлёпнула её по мягкому месту рукой для острастки.
— Не буду, а-а-ай больно-о... — заревела для вида Алёнка.
— Не прикидывайся давай, я же легонько. Да не реви ты!.. И что из тебя только вырастет? Ой, не знаю, не знаю, смаемся мы с тобой... — сетуя, мать покачала головой.
— Драть её надо, как Сидорову козу, и порядок будет, глядишь — человеком вырастет! — вставил свое веское слово отец.
— Не надо меня драть! Я хо-ро-ша-я-а... — всхлипывая, произнесла дочка.
— Ой, ой, дрянь ты хорошая, посмотрите на неё — хитрая страсть какая! Ну и лиса-а...
... Немного погодя Алёнка успокоилась, подошла к окну. Ребятишки всё ещё катались на санках. Снег падал пушистыми хлопьями, завораживая своей первозданной белизной! Светка с Борькой лепили снеговика. Алёнке тоже захотелось. Она подошла к маме и жалостливо спросила:
— Мамуль, можно я выйду на улицу?
— Ну ладно уж, иди, что дома-то сидеть!
Радостно дочка подбежала к отцу и, глядя ему заискивающе в глаза попросила:
— Папка, миленький мой! Достань мне санки из сарайки пожалуйста, а?
— Ещё чего, и так нос разворотила, тебе мало, что ли? — отец сурово посмотрел на Алёнку и строго добавил, — Без санок погуляешь, а не нравится, так дома сиди.
— Не хочу я дома сидеть, я санки хочу-у… — капризничала дочка.
— Я тебе завтра санки достану, а сегодня так гуляй.
— Не хочу я без санок гулять! Папочка, пошли в сарайку сходим, возьмём санки.
— Всё, разговор окончен. Сиди дома. Мала ещё, мне свой характер показывать.
Алёнка заревела, потом подошла к окну и с белой завистью смотрела на ребятишек, а снег всё летел и летел... Незаметно надвигались сумерки, а Алёнка всё ещё периодически надоедливо просила отца принести ей санки. Отец не сдавался, стоял на своём: «Не проси, сказал, завтра санки дам, значит, завтра и дам, уроки учи»
А что такое завтра? Завтра для ребёнка — это целая вечность! Завтра — это никогда…
… Вечером мама с Алёнкиными братишками-близнецами лежала на диване и ела яблоки, вскоре попросила дочь:
— Алёнка! Принеси нож, я яблочки братишкам почищу. Неси, давай, хватит дуться!
— Неси и неси-и, нашли прислугу, а сами санки мне не несут, —бухтела Алёнка себе под нос, а потом всё же нехотя побрела на кухню, взяла нож, вернувшись в комнату швырнула его на диван. Мать вскочила, в бешенстве набросилась на дочь, и тряся её за худенькие плечики, кричала:
— Дрянь такая, ты же нас убить могла! Ты что творишь? Вон братьев напугала.
Алёнка молчала. Умысла кого-то зарезать у неё, конечно, не было, да к тому же нож был тупой и упал на диван в стороне от мамы с братьями. Отец взял ремень и всыпал дочке, как следует.
— В детдом её сдать давно пора, совсем от рук отбилась!.. — взбесилась мать, волна ненависти заполнила её душу и она была не в состоянии владеть своими эмоциями. Потом она привычно сложила в голубой маленький чемоданчик Алёнкины вещички и сухари.
— Убирайся вон из дома, чтоб мои глаза тебя больше не видели! Вот я тебе чемоданчик собрала, иди и живи в детдоме! Дорогу ты знаешь, сама дойдёшь.
— Не хочу я в детдом, там же дети сейчас спят… Я больше так не буду-у... — умоляла дочка мать.
— Ничего, разбудишь. Ишь ты, какая болезная — чужих людей жалеть, а своих средь бела дня готова зарезать!
— Мам, давай я утром в детдом пойду, как проснусь?
— Нет уж, голубушка, иди сейчас, кто тебя знает, что тебе ночью в голову взбредёт, ещё перережешь нас всех подчистую.
— Не пойду я в детдом и резать не буду-у, я крови боюсь… — заголосила Алёнка сквозь слёзы надевая своё синее пальтишко в надежде разжалобить мать.
— Тебя научат там, как себя вести, сил моих больше нет... Не ребёнок, а наказание одно! Кормим, поим, одеваем её, а она того и гляди не ровен час прирежет нас и глазом не моргнёт... Нам такая вредная и злая девчонка не нужна! Ты поняла-а?
— Да-а... Я не буду больше, не буду-у, я санки хотела...
— Санки она хотела… Сказала, иди в детский дом, значит иди. Чемодан в руки и вон из дома!
Мать открыла входную дверь квартиры, развернула дочь руками за плечи лицом к двери, и коленкой поддала ей под зад. Алёнка полетела плашмя на площадку подъезда, запнувшись ногами за порог двери. От удара чемоданчик выпал из рук, и раскрылся, из него вывалился весь нехитрый скарб, в том числе и сухари, рассыпались из газетного кулёчка. Мать безжалостно захлопнула дверь. В подъезде царила кромешная темнота, лампочки перегорели на первом и втором этаже их двухэтажного дома. На ощупь она собрала всё, что выпало из чемодана. Девочка ревела, но соседи не вышли на её рёв. Вмешиваться в соседские дела по видимому никому не хотелось.
Алёнка взяла в руки голубой чемоданчик, осторожно держась за перила, спустилась, считая ступеньки: «Раз, два, три, четыре — всё прекрасно в этом мире…»
В подъезде, как назло, лампочка перегорела, и в кладовке под лестницей тьма-тьмущая. Частенько Алёнка пряталась в кладовке, когда в очередной раз её выгоняли из дома. Но в темноте сидеть одной в кладовке она боялась. Немного осмелев, прихватив с собой чемоданчик, она вышла на улицу, там хоть кое-где фонари горели. Жить в детдоме она не хотела, да и идти, до него нужно было минут сорок. Она вдоволь насмотрелась на детдомовских ребятишек, когда изредка ходила с родителями в гости к бабушке Вале как раз мимо детского дома, каждый раз родители стращали её: «Слушаться не будешь, сдадим!»
Алёнка бродила около ближайших домов. На улице безлюдно, лишь фонари освещали летящий пушистый снег.
Она устала нести голубой чемоданчик. Ручонки замёрзли, а слёзы текли ручьём, хотелось спать и есть тоже.
Неподалёку, в соседском дворе стоял стол с двумя лавками, летом за этим столом мужчины с азартом играли в домино. Алёнка смела варежкой снег, села и смотрела на пролетающие снежинки.
Время шло, мама одумалась и стала её искать. Алёнка увидела, как она шла вдалеке, но сидела, опустив голову на стол, и в полудрёме всё ещё всхлипывая, смотрела на снег, а он все летел и летел. Слезы текли. Санки она уже не хотела, и жить тоже не знала как дальше.
Увидев дочь, мать закричала:
— Пошли домой! Дрянь, такая...
Алёнка безропотно пошла за мамой домой... Санки она больше не просила.
© 25.06.2012 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение следует 16 Ванька, курица или век живи — век учись
Предыдущая глава 14 Мороженое или какой ты добрый, Борька!
Глава 1 Няньки, или концерт Людмилы Зыкиной
Рассказы из книги "Деревенские посиделки"