– Отель «Авалон», слушаю вас.
В трубке зарычали.
– Двадцать восьмой? Со звукоизоляцией и цепями?
Трубка зашлась лаем – сиплый, сухой голос выплеснулся в холл.
– Одну минуту, сэр, я сейчас проверю.
Девушка за стойкой администратора сверилась с лунным календарём, кивнула чернильным цифрам и зашуршала страницами журнала регистрации. В трубке напряжённо молчали.
– Да, сэр, свободен. Семнадцатого июля, в среду. В Полнолуние Гроз*.
Клиент на том конце провода выдохнул с явным облегчением, и Роша́н про себя улыбнулась: люди или нет, постояльцы «Авалона» испытывали одинаковые эмоции. После некоторых вспышек, конечно, приходилось покупать новые диваны или спешно заделывать окна, которых не было минуту назад, но эмоции были совершенно одинаковые. Впрочем, сегодня выдалась спокойная ночь. Девушка моргнула.
– Прошу прощения, сэр? – переспросила она. – Решётки?.. Ах, да! Наши специалисты проверяют решётки на окнах после каждого полнолуния. Вы можете быть спокойны. Итак, я записываю вас?
Бархатный рык заставил волоски на руках Рошан встать дыбом. Она обмакнула перо в чернила и склонилась над пожелтевшей страницей. Буквы выводились с неприятным царапающим скрипом.
– Заказать ужин в номер, сэр? Стейки с кровью? Или, может, барана?
Трубка отозвалась довольным урчанием.
– Поняла вас, сэр. Доставим всё до заката в лучшем виде, можете не сомневаться. Будем ждать вас с нетерпением.
В трубке отрывисто попрощались – и Рошан осталась с гудками наедине. Они бились в её голове, словно мелкие плескучие волны, и девушка закрыла глаза, вслушиваясь в их ритм. Трубка плакала, и в каждом всхлипе Рошан чудился голос Ив, безутешной ундины, бродившей на берегу. У Ив были глаза цвета штормового моря и гладкие серебристо-зелёные волосы, похожие на ивовую листву. Она была прекрасна, когда пела, прекрасна, когда танцевала у маяка, и даже безумие не омрачило её красоты. Но оно погубило её разум, и Рошан не смогла отвоевать его назад. Она не спасла Ив. И теперь, когда океан, должно быть, давно обточил её кости, как простую гальку, и перекатывал их в тысяче миль отсюда, Рошан иногда слышала плач ундины – или ещё хуже: её смех – по ночам. Вечность никогда не тяготила Рошан, о нет: годы проносились мимо неё, точно невесомые птицы, – но память – вот что пригибало её к земле. Девушка стиснула трубку.
– Мистер Мунлайт?
Рошан распахнула глаза. Портье перегнулся через стойку – и его любопытный нос завис над открытым журналом.
– Мистер Мунлайт. – Трубка звякнула, когда девушка водрузила её на место.
Колин присвистнул.
– Давно его не было видно, да? Э-э… – он прищурился. – С Полнолуния Ворона**?
Рошан выгнула бровь и захлопнула журнал, едва не прищемив портье нос. В воздух взметнулось облако пыли. Колин отпрянул, вскинув руки в мирном жесте: парень всегда знал, когда следовало умерить любопытство. В конце концов, он ведь работал портье.
– Может, мистер Мунлайт думал, что справится сам. И несколько лун действительно продержался. Прямо как ты.
Колин ухмыльнулся и поправил синий козырёк. В сочетании с зеленоватой кожей пикси тот превращал парня в жизнерадостный василёк.
– Без тебя, Шани, я не продержался бы и ночи.
Девушка почувствовала, что краснеет.
– Для тебя я мисс Олфорд.
Колин фыркнул:
– Да ладно тебе, ты же старше меня всего на пятьдесят…
– Пятьдесят шесть лет! – голос Рошан почти не дрожал. Почти. Она бросила взгляд на часы и напустила на себя серьёзный вид. – Без пятнадцати час. Проверь-ка тридцать девятый номер. Чета Фледермаус на подходе, – Рошан обернулась к шкафчику с ключами.
– Ты хотела сказать, на подлёте?
Девушка не удержалась от улыбки, когда передавала портье ключи. Он ей подмигнул.
– Никакого серебра в номере, Колин: никаких канделябров, случайно завалявшихся распятий и десертных ложечек (как в прошлый раз!). Я уже говорила Марии, но, мне кажется, она туговата на ухо.
– Или просто тебя игнорирует.
Рошан раздражённо цыкнула.
– Я доверяю тебе, Колин, – она посмотрела ему прямо в глаза.
Настала очередь портье краснеть.
– Да-да, конечно, – пробормотал он, – канделябры, распятия, задёрнуть шторы. Я всё знаю, Ша… мисс Олфорд.
Девушка кивнула:
– У тебя полчаса. Потом спускайся вниз, гостей надо будет встретить лично. Они не переступят порог отеля, пока ты не пригласишь их войти. Словами, Колин. С должным пафосом и уважением: Фледермаусы очень консервативны.
Парень закатил глаза.
– И… кхм… подними воротник, – торопливо добавила она и отвела взгляд.
– Что?
– На всякий случай. Пожалуйста.
Портье вздохнул и потянулся к шее: Рошан умела быть убедительной. Звякнули ключи.
– Будешь скучать по мне, если меня съедят? – он поправил бабочку.
Девушка откинулась в кресле и скрестила руки на груди. Она так ничего и не ответила, но Колин выскользнул из холла с довольной ухмылкой.
Первый этаж погрузился в тишину. Рошан вздохнула. Лето в отелях – горячий сезон, это знают даже люди, поэтому моменты затишья она ценила, как пустынные родники. Рошан припала к этой тишине и пила её, смакуя каждый глоток. За огромными панорамными окнами ворочался бессонный Нью-Йорк. Девушка смотрела на него из другого мира, словно из окон батискафа наблюдая, как проносятся мимо серебристые рыбы машин. Прохожие плыли в ночи – разодетые, но безнадёжно блёклые для каждого, кто привык пировать под холмом или возводить под арабским небом песчаные замки.
Рошан поглядела на свои руки: они помнили тот песок. И она – помнила. А ещё она помнила стаи ибисов, круживших над пустыней давным-давно, – их было так много, что в какой-то момент они заслонили солнце, и Рошан стояла и смотрела, как танцуют на песке крылатые тени. Ибисы всегда являлись на её зов, как являлись всякие птицы и звери, и их прибытие каждый раз щекотало Рошан предчувствием сказки. Но, если подумать, она и сама была сказкой: девой-пери, сошедшей с пустынных небес, миражом, не оставившим после себя ничего, кроме запаха роз. Да, Рошан была сказкой, восточной сказкой, ведущим напевным мотивом тех пряных, обжигающих историй, где джинны ускользали из ламп, а пери боролись с ифритами до зари. Звёзды неизменно следили за этими битвами и, бывало, позабыв об осторожности, срывались и падали вниз.
Девушка улыбнулась: звездопады до сих пор будоражили её кровь. Всё остальное, правда, изменилось, но – Рошан пожала плечами – такова жизнь. Ты либо пересекаешь океан, мчась в ногу со временем, либо кутаешься в барханы и обращаешься в прах. Девушка потянулась, выгибая затёкшую спину, – так или иначе, она сделала выбор. Имя и лёгкий аромат роз – вот и всё, что она привезла с собой. Это – и солнце, что иногда разгоралось в чёрных глазах.
Рошан посмотрела на часы и нахмурилась: сколько серебряных ложечек должно было оказаться в номере, чтобы Колин до сих пор не вернулся? Она покрутилась в кресле. Пикси. Говорят, от подменышей мало толку, а их слова ничего не стоят, но девушка была с этим не согласна. Она верила Колину и немного – о, Рошан никогда бы ему не призналась – оберегала его.
Неожиданно тишина взорвалась криками. Девушка дёрнулась, вцепилась в подлокотники – и на миг пожалела, что при ней нет меча, – но только на миг: на крыше плакали, причитали женщины, и их скорбная песня подсказала Рошан, что происходит. Кричали баньши. Должно быть, Колин наткнулся на них в коридоре и сопроводил стайку печальных леди наверх. В «Авалоне» старались угождать постояльцам, и если это предполагало выгуливание томных дев в развевающихся одеждах, – то так тому и быть. Клиент всегда прав. Портье – разумный и обходительный – всегда жив.
Над городом разносился плач. Но редкий человек мог его услышать; разве что это был особенный человек (из тех, о которых слагают легенды и сказки), полубог, ошибшийся веком герой – или, разумеется, ирландец. В остальных случаях защитные чары исправно отводили глаза, путали разум и чувства, оберегая отель от несведущих постояльцев. Случайные люди никогда не бронировали в «Авалоне» номера, никогда не забегали переждать дождь. Все случайности здесь объяснялись магией и судьбой.
Рошан всмотрелась в иссиня-чёрную улицу. Интересно, что слышат люди вместо причитаний баньши? Музыку? Пожарную сирену?
Рядом кашлянули – и девушка краем глаза уловила мерцание. Она обернулась.
Крошечная фея присела в изысканном реверансе. За её спиной трепетали крылья.
– Летите, звуки! Мы ж с тобой вдвоём
Своею пляской землю всколыхнём.
Рошан церемонно поклонилась посланнице и продолжила фразу:
– Отныне мы с тобою в дружбе, фея,
И завтра в полночь во дворце Тезея
Торжественную пляску поведём,
Благословим союз его и дом***.
Фея хихикнула (их народец никогда не отличался серьёзностью), прянула крылышками и исчезла в ворохе искр. Девушка не стала наблюдать, как огоньки растворяются в воздухе, – она кинулась к журналу. Завтра, завтра, завтра… Вот! Седьмой номер свободен. Рошан потянулась к телефону. Она знала только одну колдунью, способную в краткие сроки расширить двухместный эконом до бальной залы. Набрать номер девушка не успела: телефон зазвонил сам.
– Отель «Авалон», «Вечность с комфортом», слушаю вас.
– Какое у тебя дело ко мне, маленькая пери? – зазвучал в трубке властный голос Морганы.
Рошан втянула воздух – и пустилась в объяснения.
До рассвета оставалось четыре часа – уйма времени на то, чтобы подготовить бал для Летнего Двора и обыскать «Авалон» на предмет железа.
Колдунья слушала. Девушка не умолкала.
Им с Колином предстояла непростая ночь.
Примечания:
*Грозовое Полнолуние (Full Thunder Moon) – полнолуние июля, названное в честь частых июльских гроз.
**Полнолуние Ворона (Full Crow Moon) – мартовское полнолуние, названное так из-за карканья ворон, предвещавшего конец зимы.
***Уильям Шекспир, «Сон в летнюю ночь», пер. Т. Щепкиной-Куперник.
Автор: Ирина Беляева