Янина Жеймо — маленькая женщина с огромной силой воли, вечная Золушка, в Советской России она казалась существом из другого мира — то ли из сказки, то ли из полумифического Голливуда. И, несмотря на всенародную любовь, так никогда и не стала здесь полностью своей.
Принцесса цирка
Яничка, как называли Жеймо всю жизнь, буквально родилась на арене цирка — 29 мая 1909 года. Три поколения цирковой семьи Жеймо крутили сальто-мортале на радость почтеннейшей публике, и Янину ждала та же судьба. — Когда я думаю о детстве, всегда вспоминаю не дом, не уютную кроватку, а цирк и его арену, — говорила впоследствии Жеймо.
«Уютной кроватки» у Янины не было никогда. Цирковая жизнь сродни цыганской — артисты постоянно переезжают из города в город, живут на чемоданах и начинают карьеру очень рано. Жеймо вышла на арену в три года — в составе семейной труппы. Вместе в ней выступали ее мама, папа и три сестры. Поначалу она только пела и танцевала, потом обучилась основам акробатики и начала играть на музыкальных инструментах.
Позже биографы будут говорить, что именно тяжелые ксилофоны, которые малышка носила на голове, остановили ее рост на 148-ми сантиметрах. На самом деле все женщины семьи Жеймо отличались миниатюрным ростом. К тому же для начала ХХ века такой рост был небольшим, но не исключительным — звезда немого кино Мэри Пикфорд была всего на шесть сантиметров выше Янины, актриса Глория Свенсон — на два, а рослая для того времени Вера Холодная едва дотягивала до 161 сантиметра. Когда Янине было всего 13 лет, ее отец умер от сердечного приступа, и семейный номер развалился. Жеймо еще пару лет пыталась выступать в роли музыкального эксцентрика, но все же решила, что продолжать работать в цирке не станет. Она поступила в петроградскую школу киноактеров Козинцева и Трауберга (оба они потом стали легендами советского немого кино).
— И давно вы выступаете на сцене? — спросили Яничку экзаменаторы. — 12 лет из своих 15-ти! — заявила Жеймо. Ее актерский стаж был больше, чем у большинства членов приемной комиссии. Во время учебы Янина познакомилась со своим первым мужем, актером Андреем Костричкиным, и родила дочь, которую тоже назвали Янина. Но этот юношеский брак быстро распался — новоиспеченный супруг больше любил преферанс, чем тепло семейного очага. А Яничке, которая провела все детство в безалаберной богемности, были ненавистны кутежи, необязательные люди и любая неустроенность. Ее дочь позже вспоминала, что у мамы дома всегда был идеальный порядок, она никуда никогда не опаздывала и обладала дисциплинированностью хорошего солдата.
«Не вздумай реветь»
В кино Янина начала сниматься в 1925 году, но большая часть ее довоенных фильмов известна только историкам и кинокритикам. Хотя в свое время «Разбудите Леночку», «Подруги» и «Горячие денечки» собирали полные кинозалы. Жеймо неизменно играла детей, максимум — юных студенток.
— Принимая очередное приглашение сыграть ребенка, мама всегда проверяла, примут ли ее дети за свою, — рассказывала ее дочь.
— Например, перед съемками фильма «Разбудите Леночку», где ей нужно было сыграть школьницу, она вырядилась в детскую одежду и отправилась в парк играть с мальчишками в лапту. Пацаны не только поверили, что перед ними ровесница, но и в конце концов отмутузили ее за несколько неудачных подач. А садовница, которая отбила маму у драчунов, утерла ей нос и строго сказала: «Марш домой. И не вздумай реветь». Маме на тот момент было 25 лет. Во время войны, когда ее второго мужа, режиссера Иосифа Хейфица, и детей — Янину и маленького Юлия — отправили в эвакуацию, Жеймо осталась в Ленинграде. Днем она выступала в госпиталях перед ранеными солдатами, а ночью дежурила на обледенелых крышах и тушила зажигательные бомбы, которые сбрасывали на город немцы. Она получала всего 125 граммов хлеба в сутки и выживала на чистом упрямстве. — Я благодарна Гитлеру только за одно — за то, что так похудела, — мрачно шутила Янина. В 1942-м Янина отправилась к мужу в Казахстан. Состав шел по охваченной войной стране два месяца, поезд неоднократно бомбили и загоняли в тупики на долгие дни. Пока Жеймо прорывалась на относительно безопасный юг, кто-то сообщил Хейфицу, что его супруга погибла при бомбежке. Иосиф тут же решил жениться снова. Едва сойдя с поезда, Янина обнаружила, что ее «вдовец» практически готов к новой свадьбе, хотя с момента «гибели» Жеймо прошло всего несколько недель.
— Для мамы это стало страшным ударом, — рассказывает ее дочь. — Когда ее вывозили из Ленинграда, ей разрешили взять всего восемь килограммов багажа. И она взяла только вещи Хейфица. И вдруг такое! Иосиф Ефимович, узнав, что она вернулась, тут же приехал и буквально бросился ей в ноги, но мама сказала: «Нет!» Она же была гордой полькой. Хейфиц, в свою очередь, обиделся на нее за то, что она его не простила.
Предательству удалось то, с чем не справились немецкие бомбы, — Янина сломалась. Она буквально утратила дар речи — перестала говорить."
С трудом узнавала знакомых, с трудом ориентировалась в пространстве, хотела покончить с собой. Из тяжелейшей депрессии Жеймо вытаскивал приятель, режиссер Леон Жанно — тот самый человек, который много лет спустя станет третьим мужем Янины и останется с ней до самого конца. Леон нашел врача, который отпаивал Янину дефицитным антидепрессантом — три капли в день. Жеймо постепенно начала оживать. Хотя «редкое лекарство» было обычной водой, плацебо — откуда бы в эвакуации взяться современным медикаментам. На полное восстановление ушли годы. И с тех пор, сталкиваясь с Хейфицем (мир кино тесен), Янина неизменно смотрела сквозь него, будто этого человека не существовало вовсе.
Меньше сиропа
Режиссер Надежда Кошеверова встретила Янину в Москве, куда та только что вернулась после эвакуации — изможденная и еще не вполне здоровая. Кошеверова тотчас же предложила актрисе сыграть Золушку в новом фильме по старой сказке. Она давно искала героиню и даже рассматривала 16-летнюю балерину Марию Мазун, но девочка не выглядела достаточно убедительно. А Жеймо, которая была более чем вдвое старше, оказалась идеальной. Писать сценарий поручили Евгению Шварцу, который создал эту киноисторию специально под Жеймо.
Янина, отнюдь не обладавшая золушкиной кротостью и покладистостью, вовсю критиковала сценарий за излишнюю слащавость и почти ежедневно старалась что-то в нем подправить.
— Золушка у вас какая-то сиропная получается! — возмущалась она и отказывалась играть некоторые сцены. Например, в финале картины Золушка должна была безропотно помогать своим сводным сестрам примерять туфельку. «Золушка не стала бы своими собственными руками рушить свое счастье, она же влюблена в Принца!» — сказала Янина. И Шварц переписал этот кусок — в новом варианте Золушка твердо говорит «Ни за что!», а мачеха угрожает ей отправить отца в тюрьму. Ничего этого в первой версии не было.
Дива и «Беломор»
Работа над фильмом в условиях послевоенного кризиса была непростой. Чтобы изобразить дворцовую роскошь, киношники собирали по знакомым старинные стулья и столики, чудом пережившие блокаду. Таких было немного — почти все резные гарнитуры и антикварные бюро сгорели в буржуйках. Кресла были трофейными, привезенными из побежденной Германии, а роскошные туалеты фрейлин шили из портьер, в точности как платье Скарлетт О’Хара. В павильоне стоял лютый холод, и в перерывах между съемками «придворные» кутались в шали и ватники. Жеймо и ее приятель Игорь Клименков, сыгравший Пажа, отсиживались между дублями в карете-тыкве.
— Янина Болеславовна вела себя как обычная девчонка: мы залезали с ней в тыкву и болтали. Я лузгал семечки, Золушка курила «Беломор». С ней было легко и просто, я был очарован, по-детски влюблен, — вспоминал те дни Клименков. Янине Жеймо на момент съемок было 38 лет — как минимум на 20 лет больше, чем самой Золушке, и всего на 13 меньше, чем Фаине Раневской, сыгравшей Мачеху. Но ее юное лицо могло ввести в заблуждение даже детей.
Тем не менее сама Янина считала, что выглядит недостаточно молодо и, как настоящая голливудская дива, просила снимать ее только по вечерам — дескать, с утра у нее лицо «не такое».