Во время Великой Отечественной войны детей и подростков угоняли на принудительные работы в Германию. Пройдя через фашистский плен, некоторым из малолетних узников посчастливилось вернуться домой. Воспоминаниями о жизни в трудовых лагерях с корреспондентом МЛЫН.BY поделились жители Смолевичского района.
Мария Рящикова: «Чтобы уснуть, клала в рот кусочек глины»
Мне было пять лет, когда нашу семью вывезли в трудовой лагерь. Мы жили в то время в деревне Жабыки Оршанского района. Она находилась недалеко от железной дороги. Во время войны нацистам было удобно гнать пленных на Брест, а затем везти их через Польшу в Германию.
Помню, как каратели пришли к нам во двор и приказали собираться. Моя двоюродная сестренка Таня, которая жила вместе с нами, взяла с собой балалайку. Одного нациста это очень разозлило: он ударил Таню, выхватил балалайку и разбил ее об угол.
Нас вместе с другими пленными погрузили в теплушки для перевозки скота и куда-то повезли. Невозможно было ни присесть, ни прилечь. В вагоне толпа людей — словно селедок в бочке. В Бресте нас пересадили на «студебеккеры» и отправили в Германию. В сентябре 1943-го мы оказались в трудовом лагере «Дюшендорф» в городе Мелле.
Мама и бабушка работали на железной дороге, им помогала 9-летняя Таня. Жили в вагончиках. В каждом стояло несколько кроватей, стол, шкафчики. Убежать нельзя: за всем наблюдали немецкие охранники с собаками.
Однажды после обстрела железнодорожного состава в дом одного из немецких «бауэров» привезли раненых. Не знаю, «наших» или германцев. Истекающих кровью людей сгрузили на пол, а потом сортировали на живых и мертвых. До сих пор помню, как детей из трудового лагеря заставляли убирать за ними кровь…
Кормили в лагере очень плохо. Давали пустой суп из брюквы или сои. Выжить помогла русская девушка Полина. Она работала неподалеку, у фермерши Пранды. Когда Полина узнала о нашей семье, она стала потихоньку нас подкармливать: оставляла еду в поле, а мама, когда охрана не могла видеть, ее забирала. То яблочко нам принесет, то кусочек хлеба.
Недалеко от лагеря был сад зажиточного немца. Вместе с другими ребятишками я помогала ему собирать груши и яблоки. Фермер обращался с нами очень грубо: обзывал свиньями, толкал в спину. Мы молчали: мама дала строгий наказ не открывать рта… И я не ожидала, что «бауэр» — так называли местных фермеров — разрешит взять с собой яблоки. Чтобы унести больше, я сняла свое пальтишко и сделала из него сумку: застегнула пуговицы, а горловину завязала косынкой. Туда положила яблоки и волоком потащила домой. Немец только удивлялся детской смекалке.
Нашу семью вместе с другими пленными освободили союзные войска. Американцы агитировали русских ехать в Аргентину рубить тростник. Мама с бабушкой отказалась. Осенью 1945-го мы вернулись на родину. В Бресте встретили родственника, который работал на таможне. Он знал, что ехать нам некуда, но сказать не решился.
Вернулись в родную деревню, а нашего дома нет. Сгорел. Уцелела только швейная машинка. Мама с бабушкой выкопали землянку, в ней мы прожили больше года. Помню постоянное чувство голода. Чтобы уснуть, клала в рот кусочек глины.
Потом приехал мамин брат и забрал нас к себе. А чуть позже с войны вернулся отец. Слабый, худой… Устроился шофером на спиртзавод в деревне Станиславово Дубровенского района.
На завод прислали нового инженера — Льва Тимофеевича. Он одолжил нам денег, на которые мы купили корову — черненькую Лыску. Бабушка ее как увидела — начала плакать: корова была вся серая от вшей. Мы нарвали полыни, наделали жгутов и вычесали телочку. Выпоили ее, выкормили и потом не могли ею нарадоваться: корова стала такой молочной, красивой. Со временем купили поросенка, посеяли огородик. Чтобы выжить, работали от зари до темна. Там же я вышла замуж, а в 1964 году переехала в Смолевический район. Теперь живу в деревне Кривая Береза. За свою жизнь не раз слышала, как молодое поколение сетует на судьбу. А я, вспоминая детство, думала: люди, не гневите Бога! Хорошо, что вам не довелось пережить то, что выпало на нашу долю…
Любовь Бута: «Карателям оставалось только бросить спичку»
Во время войны мы вместе с односельчанами прятались на болоте. Однажды пришла женщина и стала звать нас вернуться в деревню. Она убеждала, что гитлеровцы никого не тронут. Поверили, отправились домой. Рядом с деревней нас и схватили фашисты.
И сегодня наворачиваются слезы, когда вспоминаю военное время. В 1944-м нашу семью вместе с другими жителями деревни Чисти-Товарищеские, что на Витебщине, схватили фашисты. Беспомощных людей согнали в сарай и заперли. Возле каждого угла снаружи сгрузили солому. Карателям оставалось только бросить спичку.
Готовились к худшему, но приехал немецкий офицер и отдал другой приказ. Людей выпустили, выстроили в шеренгу, затем разделили на две группы. Одну загрузили в вагоны и отправили в Австрию. В мае 1944 года я, мама и брат с сестрой оказались в концентрационном лагере №299 в городе Грац. А оттуда нас вывезли на принудительные работы в хозяйство помещика вблизи города Вольсберг. Больная сестренка Вера осталась в родной деревне. Когда она умерла, ее похоронили соседи.
Мама, Софья Матвеевна, очень просила, чтобы нашу семью не разлучали. Удивительно, но нацисты вняли ее просьбе. Мы жили и работали у помещика Ганца. Кроме советских пленных в его доме работали девушка-украинка и парень-француз. Спали мы на лестничной площадке. Помню, как было холодно: плюнешь, а слюна замерзает.
День начинался с крика «ауфштейн!», что на немецком означало«вставать!». Я бежала кормить телят, а мама спешила на утреннюю дойку коров. Приходилось выполнять всю домашнюю работу. Брат Павлик сек ельник, а сестра Надюша помогала на кухне. Ее, как самую маленькую, жалели и иногда подкармливали. Остальным доставался салат из одуванчиков и фасоли, блинчики на постном масле. Три раза укусишь — и ничего нет.
У помещика мы жили недолго. В мае 1945-го нас освободили американские войска. Мне тогда исполнилось 15 лет. Помню, как кричала «ура!». Не представляете, какое это было счастье!
В Минск приехали осенью. Страшное было время: нищета, воровство. Павел нес чемодан, а у мамы за плечами была небольшая котомка. К брату подошел мужчина и предложил свою помощь. Павел согласился, а тот схватил чемодан и убежал. Потом я увидела, как какой-то мальчишка пытается разрезать мамину сумку. Я стала кричать, и воришка убежал. Увидев это, прохожий мне шепнул: «Больше так не делай. Могла остаться без глаз».
Вернулись в деревню — а в нашем доме живут другие люди. Какое-то время делили с ними крышу над головой. Питались впроголодь. Не выжили бы, если бы не односельчане. То колбаски принесут, то картошки, то сала. Мама устроилась на ферму. Позже и я начала работать: пасла телят, трудилась в поле. Со временем мы завели собственное хозяйство — козочек, свиней, кур.
В конце 1950-х вышла замуж. У меня родилось трое детей, теперь уже есть и внуки.
После смерти старшего сына переехали в деревню Грива Смолевичского района, затем моего Николая Егоровича перевели на ферму в Драчково. В этой деревне мы и остались. Богатая на события была жизнь, насыщенная. Многое, конечно, забывается, но войну, как ни старайся, из памяти не стереть.
Анна Халдеева
Фото автора и из личного архива героев
Статья на Млын.by