Мне хотелось бы, чтобы этот рассказ звучал как диалог. Чтобы не только я говорил о том, что было, но звучал и женский голос. А, поскольку слова Марты я воспроизвести не всегда могу, я прибегну к помощи любимых женщин поэтов.
Не плачь. Вот и мужчина в дверь звонит. И, значит, жизнь терпима в этом мире. А у тебя такой усталый вид, А у тебя не убрано в квартире, А у тебя изъедена душа Сомненьем, нелюбовью, отчужденьем И страхом одиночества. Спеша, Над левым глазом поправляя тени, Чтоб слёз не оставалось и следа (Ведь часто выдают нас наши лица), Откроешь дверь, так, словно никуда Тебе уже от счастья не укрыться (Елена Исаева).
Настоящее счастье – когда хочется отдавать больше, чем получаешь. Распирает что-то изнутри, наполняет тебя жизнью, смыслом, мыслями, идеями, фразами, чувствами, и тебе хочется все это выпустить в мир, поделиться, отдать, подарить, просто так, навсегда, не взаймы, без расчёта получить больше. Счастливый хочет чтобы и вокруг были счастливы. Счастливый огорчается, видя несчастного, сопереживает, хочет помочь, проникается чужим горем, но не перестает быть счастливым. Искренние слова говорит счастливый, дарит подарки от души счастливый, заботиться о ком-то без напряжения тот, кто счастлив.
А влюбленный хочет принести счастье конкретному человеку. Не требуя ничего взамен. Ну, разве что, хочет иметь возможность иногда делать что-то для счастья того, кого любит. Поэтому иногда влюбленные назойливы. Но это проходит, влюбленный понимает, чувствует, если он не по душе, и его присутствие причиняет любимой/любимой страдания, он уйдет в сторону.
Мне кажется в отношениях двух людей – это самое главное. Пока хочется отдавать больше, чем получаешь – это любовь. Пока хочется отдавать больше, чем получаешь – это счастье. Когда на что-то рассчитываешь, а потом и требуешь: уважения, понимания, внимания, сочувствия, поддержки – это уже простые человеческие отношения. Ты – мне, я – тебе.
Всё, что мы требуем для себя (от мира, от других), всё нами переварится, износится, разобьется, сломается, испортится, сотрётся, сгниёт, растратится, рассыплется в пыль и прах. Все что мы отдадим другим – остается жить. Мать отдает миру ребенка, а ребенку дарит жизнь, она не рассчитывает на благодарность, награды, сами эти два дара: ребенок миру, и мир – ребёнку, уже счастье и настоящий акт любви. Принимать от мира любые подарки, каждый прожитый день и час, быть благодарным за это – это тоже особый дар, это тоже счастье.
Где я была этой ночью? В руках у кого? Помню лишь губы у сердца у моего. Помню лишь руки — нежней надежды и злей обид. Помню: «Еще! Пусть все у тебя болит». (Миряна Башева, перевод с болгарского Татьяны Бек).
В ту ночь Марта подарила мне себя, чистую постель, сладкий шепот. Все страхи, вся боль, все переживания последних месяцев отступили. И мне хотелось сделать что-то взамен. Да, поначалу, именно взамен. А потом - просто подарить, дать больше, чем я получил. Увидеть момент, когда другой человек почувствует себя счастливым. И я старался, я готов был стереть себя, как простой карандаш до огрызка, но нарисовать картину, где Марта была бы счастливой.
Мальчик мой, у груди моей — солью Твой висок припорошен легко — Засыпай: на губах — вместе с болью — Ласки высохло молоко. Неизбежней, чем ночь или утро, Нам указаны — как ни крути — Те, кого напоить почему-то, Те, кого отлучить от груди. Жаль, что каяться я не умею, Забываю с тобою слова, Только смуглые губы и шею, Задыхаясь, могу целовать. Есть ли что-то больнее объятий Для рожденных в слезах и во мгле? Мальчик мой, нет меня виноватей Никого, никого на земле (Татьяна Вольтская).
То, как она прижалась ко мне, когда мы засыпали, стало высшим критерием того, что я всё сделал правильно. Я был как хорошо выжатая рубашка – чист и обезвожен, а утром ещё и отутюжен до состояния крахмальной бодрости. Кофе не нужен – я готов творить, учить, создавать, таскать, поднимать, носить просто так, от избытка сил и ощущения внутренней свободы, одновременной полноты и пустоты.
Внебрачные дети драконов Цеплялись за розу ветров, Нагие тела саксофонов Фанфарили стройностью строф. Люби его, клетка без птицы, Люби, без иголочки нить, Быть может, потом не случится Кого-то еще полюбить (Ольга Арефьева).
Проснулся утром. Чисто и светло. Глаза голубые смотрят пристально. А чего смотреть, не такое уж я чудо света.
-Чай будешь?
Ну, чай можно.
Ловлю себя на странном чувстве. Раньше, после таких ночей мне всегда было чего-то стыдно. Словно я обманул человека. Ну, обещал одно, а сделал другое. Всегда после близости возникало желание схватить свои вещи и убежать. Сказать: это всё ошибка, неправильно, я не тот, кто тебе нужен и так далее… А тут такого желания не было.
-Ты может, что-то такое подумаешь. Но ты так не думай. Я тебя давно знаю. Мне Леша рассказывал, и потом мы на концерты ваши ходили. И на митинге, когда учителя зарплату требовали, он мне тебя показывал. А ту… ты ничего не должен. Если ты больше не появишься – я пойму. Мне от тебя ничего не надо. Мне так никогда не было, как было… Пусть это таким и останется, не будем портить.
Едва успеваешь прижиться, прижаться, Как жизнь подступает со знанием дела, Со взглядом хирурга: пора, мол, вмешаться, Мол, это у вас инородное тело (Ольга Сульчинская).
-А я хочу прийти вечером, - опускаю взгляд в крепкий чай. Там отражается окно, и небо. – Это, наверное, неловко, у тебя, наверное, планы какие-то?
-У меня планы. Только учебные. Я буду ждать. Приходи.
Сергей Решетнев © Фото Sergey Suhovey