Из старенького
Кричат и кричат. Зовут. Переживают. Не дают покоя, мешают раствориться в море. А звезды качаются. Их точечные отражения, искажаясь и мелькая, сливаются в хоровод огней в море и небесах. В море тянет как магнитом. Говорят, что именно так, с алкоголем в крови, в блаженном забытьи и тонут люди… Я не могу утонуть, не выйдет, не переживайте, не кричите, пейте свою черносмородиновую спокойно...
Руки сильно и упруго раздвигают агатовой черноты, глянцевую воду, аромат морской жизни наполняет легкие и пьянит. Огни берега раскачиваются и мигают… далеко мигают, очень далеко. Хочется, чтобы совсем далеко, чтобы звуки и свет берега растворились во тьме, чтобы холодная вода отделила человечков, мелькания огней и от звуков уличного караоке, раздающихся с набережной. «Мои мысли мои скакуны»… Сколько нужно выпить, чтобы реветь это, не попадая в ноты?
Глубокий вдох. Кислород растворился в крови. Переворот. Толчок. И наверху смыкается прохладный купол воды. Вниз, вниз. Темнота вокруг. Темнота и прохлада. Нужно в глубину, туда, где в серой мгле бродят крабы, лениво, дремотно шевелят плавниками рыбы. Здесь всего четырнадцать метров и на дне среди обширного песчаного поля рассыпана гряда крупных камней – знаю, был тут днем много раз, но сейчас другое. Риф во тьме погруженный во тьму, туда мне сейчас и нужно...
Глубина, глубина… Дна не видно. Нужно прижать крылья носа пальцами и сделать плавный выдох. В ушах щелкнуло – давление выровнялось. Теперь лучше, еще один взмах руками, толчок ног… дна все нет. Глубина нарастает. Еще один толчок воздуха в закрытый нос. Лучше. Здесь заметно прохладнее. И звуки… ни с чем не сравнить звуки ночной возни на глубоком рифе. Шевелящуюся тишину не нарушает ничто, и главное не нарушает бурлящий выдох акваланга… Вдыхать все еще не хочется. Сколько прошло? Минута? Две? Наверное, меньше, но вокруг темная вечность. Это алкоголь успокоил нервную систему, тело не кричит и не умоляет о глотке воздуха…
Теперь темнота изменила тональность. Внизу стало вдруг еще темнее - это скалы, поросшие короткими, жесткими водорослями. С прибытием. Пара движений ластами и тело плывет над темными скалами – здесь не темно и не светло, здесь зеленоватая мгла, теперь глаза различают детали. Слева движение. Тело вздрогнуло, голова метнулась вслед за движением… ничего. Это блики едва различимого лунного света. Или что-то еще. Что-то светлое, едва различимое. Страха нет. Есть ощущение радости. Вдыхать все еще не хочется. Хочется остаться здесь, в темноте, в окружении этих странных фигур, сотканных из едва различимого света.
Но что-то меняется. Мозг вспоминает о поверхности, о звездах, о друзьях, которые пьют на берегу. И тело медленно отправляется к поверхности. А внутри все еще бродят отзвуки радостной эйфории, испытанной внизу, в темной прохладе со странными светлыми фигурами.
Над головой, ломаясь в мятом зеркале поверхности, снова пляшут звезды. Еще несколько метров. Тело вдруг начинает содрогаться от желания вдохнуть. Желание становится нестерпимым.
Еще нет, рано. НЕЛЬЗЯ. Капля воды в легких и все… блаженная тьма вольется внутрь и заставит забыть о звездах, поверхности, ярких огнях набережной… «Мои мысли мои скакуны»…
Плеск весел. Кричат. Это мое имя. Весла бьют по воде совсем рядом. Но откликнуться мне трудно. Не хочется.
Теплая рука на плече. Что-то говорят мне. Взволнованы. Кричат. Кажется матерятся. Глупые, я же не слышу ничего. Я еще не вернулся сюда, пока на поверхности только мое тело. А мое сознание еще там, внизу. Я сейчас пересматриваю как фильм свои три минуты на дне ночного моря. Я теперь это всю жизнь буду пересматривать.
Шершавая доска лодочного борта. Хватают, тащат. Поцарапали черти. Нашли. Вытащили. Молодцы…
Феодосия, Спасательная станция, 1998 год