Услышала шаги вверх по лестнице и соскочила с подоконника. Засуетилась, приводя себя в тщательный беспорядок, сверяясь с отражением в окне подъезда. Метнулась навстречу звуку его шагов, но снова вернулась к мутной зеркальности стекла - расстегнула пуговицу на жакете, подумала и расстегнула ещё одну.
Звук шагов уже совсем близко. Максимум полтора пролёта.
Три секунды на то, чтобы найти нужное выражение лица... Ага, это подойдёт.
Шаги замерли.
- Ты?!
Заготовленный ответ был забыт и она молчала. Он тоже молчал и от его молчания становилось холодно и совсем безнадежно. И она сказала:
- Я... Соскучилась.
***
В то утро она проснулась от щемящего чувства тревоги. Тихонечко выскользнула из-под одеяла, подошла к окну, двумя пальцами соорудила щёлочку в плотных портьерах и выглянула в пустой летний двор. Оглянулась в комнату - лучик света неуверенно крался к дивану, потом вскарабкался на подушку и замер рядом с его лицом.
Он похож на ребенка, когда спит, - улыбнулась она и опустила руку. Краешек портьеры скользнул на место и солнечная дорожка от окна к подушке исчезла. В неверных очертаниях комнаты она стала собирать свои вещи, скорее угадывая, где их можно обнаружить. Двигалась тихо, старалась не разбудить, хотя любила смотреть, как он просыпается - замирает на секунду, в которую краешки снов соскальзывают с его лица, делает глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, задерживает дыхание и выныривает из ночи. И почти сразу улыбается.
Она наклонилась за джинсами, задела стул и тот предательски скрипнул в тишине.
Только не сегодня, - зашептала она про себя скороговоркой, - пожалуйста, только не сегодня. Не просыпайся. Ну, пожалуйста!..
И он, будто услышал голос внутри неё и не проснулся.
- Что значит, наверное, не люблю? - шептал он вчера, преодолевая начинающуюся пустоту.
- У меня, кроме тебя, никого нет. И не было. А вдруг мы ошиблись? Понимаешь, ошиблись на всю жизнь.
Он не понимал, а она не умела объяснить:
- Хочу научиться жить без тебя.
- Кто он?
- Никого нет. Никого, кроме тебя. И мне страшно.
И слов больше не было. И она осталась, так и не решившись оттолкнуть его руки.
Тихо прикрыла за собой входную дверь, и легкая волна воздуха тронула краешек салфетки на кухонном столе. На салфетке второпях было написано одно слово - "прости". Огрызок карандаша лежал рядом.
***
- Ты?!
Он стоял пролетом ниже, с пакетами в руках. Один порвался и в дырку смешно выглядывал батон.
- Ты? - повторил он ещё раз, будто пробуя на вкус слово, значение которого уже не помнил.
Она молчала.
Он тоже молчал, и от его молчания становилось холодно и совсем безнадёжно.
Он стал медленно подниматься по лестнице, и каждый новый шаг давался ему труднее предыдущего.
И она сказала:
- Я... Соскучилась.
Он поставил пакеты на пол, достал из кармана ключи:
- Знаешь, а ведь я искал тебя...
- Знаю.
- ...Где только можно искал...
- Я уезжала.
- ... И где нельзя, искал тоже.
- Я уезжала. Далеко.
Батон из порванного пакета высунулся уже наполовину и почти касался выщербленной плитки с дурацким коричневым узором.
- У тебя пакет порвался, - она наклонилась и подняла с пола пакет, придерживая его за разодранный бок. Он уже стоял в прихожей и снимал обувь - носком одного ботинка о пятку другого. Она терпеть не могла, когда он делал так, но не сейчас. И в тот момент, когда она подумала об этом, тяжёлая входная дверь, продолжая распахивать перед ней крошечную прихожую, уткнулась ручкой в черную отметину на стене - он так и не прикрутил этот дурацкий ограничитель.
- Чаю хочешь?
Она кивнула, молча, и вошла.