НЕВЕДОМЫЙ МИР
Тряский «пазик» встал. Мы вышли из автобуса и пошли по верху плотины через реку Сухону. Невысок водопад, а впервые идёшь – не по себе от падения воды прямо под тобой, от беспрерывного шума, от этих шапок пены чуть не вровень с плотиной.
А ниже плотины рыбаки на лодках, кидают и кидают спиннинги и удочки. Чайки носятся над водой, скрипуче орут, ныряют за добычей… Берега пологие, низкие.
Перейдя Сухону, мы сворачиваем направо и идём сначала вдоль реки, а потом сворачиваем в луга, оставляя за спиной непрерывный водяной шум плотины.
Дорога сухая, пыльная. Почва песчаная. Справа и слева виднеются деревеньки, в которых и старые покосившие избы, и новые, будто игрушечные, дачные дома.
Песчаный холм наполовину срезан. И в стене получившегося обрыва ласточки нарыли норки и носятся в воздухе, ныряют в свои пещерки и снова вылетают… Дети заворожено смотрят – ещё не видывали такого в своей жизни, и мы-то, взрослые, застыли, наблюдая за ласточками.
Тропинка сбоку взбегает на этот холм, и вскоре мы уже вверху, а ласточкины норки под нами.
С вершины холма через прекрасный сосновый бор бежит лесная дорожка, сухая, податливая. Смолистый сосновый запах словно сгущает здесь воздух, делает его тягучим, горьковатым…
И не сразу понимаешь, что вся земля между стволами сосен по обеим сторонам дороги покрыта не просто травой: листья растущие из одного корня сначала расширяются, потом сужаются, на кончиках пожелтели… Ландыши! Везде, кругом ландыши. Как же бывает здесь красиво во время их цветения…
Дочка, которая идёт рядом со мной, вдруг говорит спокойно: «А там змея лежит». Я оглядываюсь и вижу, понимаю, что мы все прошли мимо (мы шли по правой стороне дороги, а она лежала слева) гадюки. Чёрная, где-то в полметра длиной, застыла волнистой лентой. Переползала, видно, дорогу, услышала наши шаги, не успела спрятаться, замерла…
Мы пошли дальше. Но я уже шёл впереди и будто бы не специально постукивал по дороге веточкой, внимательно глядел перед собой. Понимал, что другой, неведомый нам мир рядом, вокруг нас, что мы в нём и должны быть внимательны и осторожны, чтобы не пропустить важного и не допустить беды…
Что-то ещё ждёт нас на этой дороге…
ОКУНИШКА
Поплавок сразу под воду ушёл. Вынырнул – и снова под воду. Чувствуется хищник. Леса натянулась. Лёшка встал в лодке. Тоже натянулся весь…
- Подсекай! - я не выдерживаю. - Тяни!
Лёшка самостоятельность проявил и выдержку. Дождался, когда поплавок снова под воду ушёл и уже не вынырнул... Тут он дёрнул. Лодка качнулась, и серебряная рыба взлетела на конце лесы.
Окунь был не большой, но сильный. И Лёшка победил его.
… А вечер был ветреный, серый и даже здесь в рыбном раю –зарастающей старице реки – клёва особого не было. Но был тихий плеск вёсел, были утки на воде и в воздухе, была тишина прорезаемая дальним гулом лодки-моторки… Была первая в жизни самостоятельно пойманная рыба.
Отпустили мы окунишку – пусть подрастает.
СМОРОДИНОВЫЙ ЧАЙ
… Чёрный от копоти чайник, полный колодезной либо речной воды, вешается над огнём, языки огня лижут его. Дёгтевый дым от сгорающей берёсты, как-то попавший в чайник уголёк, речной и травяной запах – всё будет в этом чае.
Вот заподпрыгивала крышка, пена и вода полились из носика – шипение, пар. Быстро снять чайник с огня и сунуть в кипяток заранее приготовленные листья смородины, нарванные в палисаде или с дикого куста на берегу реки. Дать настояться – пусть чайник будет с краешку костра. А пока – поджарить на веточке кусок хлеба. Он угольно подгорит с одного края, будет пахнуть зерном и огнём.
И наливать чай в кружку. Ничем не разбавлять, сахару положить…
А вечер сжимается вокруг костра, искры в небе сливаются со звёздами, из леса слышен крик птицы, вспышки пламени высвечивают родные лица. Ничего нет вкуснее смородинового чая…