Далила, полу-фантастическая повесть об изобретении Машины Памяти. Наше будущее зависит от умелого обращения с нашим прошлым. Далила - это больше, чем повесть. Это - напоминание о том, что каждый из нас пишет повесть своей жизни. Повесть с открытым концом. Открытое вам будущее. Часть 11. Начало здесь.
ВП и профессор неспеша шагали по тихой лесной аллее. Деревья чуть дрожали своими листьями от легкого ветерка несущего вечернюю прохладу. Птицы еще пели, но спокойно, по-вечернему. Близился предзакатный час.
- Этот мир, профессор, оказался гораздо сложнее и интереснее устроен, чем мы когда-то думали, не так ли? - прервал вечернюю тишину ВП.
- Неимоверно сложнее, - согласился профессор.
- Я совсем недавно узнал, - признался ВП, - что растения тоже говорят. Они используют для этого разные химические вещества, которые они в виде запахов излучают. Таким образом они сообщаются не только с другими растениями, но и с насекомыми и животными. Которые прекрасно понимают этот сложный и богатый язык. Вы знали об этом, профессор?
Профессор покачал головой.
- Скорее догадывался, - улыбнулся он.
- А теперь и догадываться нечего, все задокументировано. Это и хорошо, и плохо.
- Как так? – не понял профессор.
- Ну, хорошо потому, что заставляет задумываться над чудесами Божьего творения... А плохо потому, что не от веры пришли к знанию, а наоборот. Но это еще полбеды. А вот настоящая беда в том, что люди все равно не верят и особо не задумываются - хотя в целом и живут по Интегралу Вано. – Проговаривал, шагая, вслух свои мысли ВП. – Как же людям все-таки заморочили голову. А ведь, как говорил Достоевский устами Раскольникова, если Бога нет – значит все дозволено. Значит можно клонировать людей, можно создавать новые виды существ, можно менять людям пол, менять тело, менять память. Если нет Бога, то что еще священного может быть у людей? И как, скажите, как вот таким людям можно что-то объяснить? Как им можно помочь? Без Бога у человека программа на саморазрушение заложена. Но что я вам это говорю? До меня это уже все сказали, включая Канта, - улыбнулся он.
- Я, признаться, не думал, что у вас хватает времени задумываться над этими вопросами, - отозвался профессор.
- Вы, верно, шутите, профессор? – ВП серьезно посмотрел на профессора, и тому сделалось немного неловко. - Попав туда, где я нахожусь, просто нельзя не верить в Бога. Слишком многое видно. Слишком многое. Я говорю вам это потому, что вы способны понять без объяснений. Потому что сами вы, профессор, верите в Бога. Поэтому я и могу с вами говорить, поэтому я и гуляю сейчас с вами по лесу а не сижу в совете нечестивых. А вот сами вы, профессор, признайтесь: разве не вера в Бога помогла вам выжить после смерти жены?
Профессор вздрогнул.
- Разве не вера ваша, - продолжал ВП, - сформировала ваш взгляд на мир, сделала ученым с большой буквы? Вы удивлены тем, что я знаю о вашей трагедии? Я знал, что за таким прорывом в науке, который удался вам, должно было стоять что-то очень большое. Не жажда денег или славы. А что-то настоящее. И увидел, что в вашем случае за изобретением стояло настоящее горе. И настоящая вера.
Профессор стоял теперь, как вкопанный. Ему казалось, что никто и не догадывался, что двигало им все эти годы.
- Вы удивлены, профессор? – мягко улыбнулся ВП. – Не стоит. Информацию в наши дни получить просто. Не просто бывает понять и оценить ее правильно. Некоторые вещи постигаются только верой. Так ведь? Как там вы писали...
И прежде, чем профессор мог оправиться, ВП прочитал ему стихотворение, одно из тех духовных стихотворений, которое профессор написал в самые тяжелые дни его жизни.
Устал пророк и просится на небо.
И небо просится уже на землю.
И встретились на Иордане.
И руки веры там подали.
Я обувь сбросил – свято это место.
Я ниц упал, зажмуривши глаза,
И то, чему в душе так было тесно,
Рвануло ввысь, как стертая слеза.
Мы след оставим – пыльный след дороги,
Года, пустыни, странствия, нужду.
А колесница так и рвется к славе
В распахнутую неба белизну.
- Вы думаете, профессор, вам одному приходят эти чувства? – спросил ВП задумчиво.
- Простите меня, - сказал профессор после минутного молчания. – Я совсем не знал вас...