Мы замерли! Интересно! Я родился и вырос в большой деревне, которая почему-то называлась посёлком городского типа. Так вот в нашей деревне-посёлке почти в каждом дворе мычала, хрюкала, кудахтала, крякала и гоготала самая разнообразная живность. Так что я не понаслышке знал, что такое кастрация, и счёл должным спросить:
-Поросёночек-то, бабушка, какой из себя? Большой?
-Да нет, не очень. Ему два годика всего.
Я, конечно, немало видел поросят, но какими они бывают в два года, представлял очень плохо. Здесь бабуся засуетилась:
-Сыночки, да я вас за труды-то отблагодарю, бутылочку самогоночки налью! Сальца копчёного отрежу, а? Огуречков свеженьких дам, редиски нарву! Не сомневайтесь!
Обещания бабушки рассчитаться за помощь в кастрации боровка, жаль его, конечно, самогоночкой, сальцем, овощами нам всем понравилось.
-Бабушка, а сколько нужно мужиков? Двоих-то хватит? - спросил Юрка.
-Хватит, хватит! - торопливо ответила бабуся, поняв, что мы не отказываемся.
Мы с Юркой, он тоже в деревне вырос, решили пойти посмотреть на жертву кастрации, ну, и, если всё нормально, то сразу помочь, так как ветеринар, со слов старушки, уже был на месте и готовился к операции.
-Ну, показывай, бабушка, своего поросёночка!- произнёс Юрка, заходя во двор к соседке. Дворик был маленький, чистый. Задняя его часть была перегорожена хлипким забором – сухими горизонтальными жердочками в три ряда. За забором стояло не большое деревянное строение, откуда доносилось приглушённое хрюканье. Ага, там живёт поросёночек. Бабушка, зайдя во двор, неожиданно громко, в голосе слышался металл, закричала:
-Дед, ты где? А ну-ка поть сюда! Не видишь, люди пришли. Давай бегом!
И в то же мгновенье из избушки поросёночка выскочил дедок.
-Чо орёшь, старая? Я уже давно здесь. Мишку готовлю! - дед был какой-то весь взъерошенный, в красных резиновых сапогах, в грязной рубашке, давно не стриженный, недельная щетина покрывала морщинистое лицо. Он вышел к нам, здороваясь, протянул грязную руку. От него крепко попахивало самогоном и табаком:
-Счас, хлопцы! Покурим и вперёд. Жалко, конечно, мужика-то! Он столько здесь в деревне всяких разных за два года перетрахал! – как-то мечтательно, причмокивая губами, произнёс дед и, косо посмотрев на бабку, достал из-за уха заранее приготовленную самокрутку, прикурил. По двору вкусно пахнуло крепким табаком.
-Не понял! Какого мужика? – Юрок с удивлением посмотрел на деда.
-Счас, сынок, погодь чуток, увидишь. Петька, - закричал дед, - готовь струмент, выгонять Мишку буду!
И только сейчас мы заметили небольшого роста мужичка. Он стоял у стены дома в тенёчке. Перед ним табуретка, накрытая цветным полотенцем. На нём лежал инструмент: скальпель, ножницы, вата, коричневый пузырёк, который опоясывала грязная полоска лейкопластыря с корявой надписью «спирт». Ну, операционная, блин! Картину портил надкушенный огурец, лежащий на маленькой тарелке и пустой гранёный стакан. Петька был в домашних войлочных тапках, одет в медицинский халат, который когда-то был белым, на голове мятая соломенная шляпа. Судя по румяным щекам и блестящим глазам ветеринара, он уже успел выпить и закусить.
-Давай, Василич, я готов! Выгоняй порося! – бодро хохотнул Петька.
Дед бросил не докуренную самодельную сигару на землю, придавил её каблуком сапога и затем обратился к нам:
-Мужики, слушай инструктаж, я его счас выгоню вот сюда на чистое, - дед пальцем показал на утоптанный пяточёк земли возле Петьки, - а ты,- он обратился к Юрке, - поздоровее смотришься, чем этот, - дед кивнул головой в мою сторону, - будешь держать его сзади. Лягаться будет, так что держи его покрепче и ноги-то разводи ему в стороны, чтобы Петька-то доступ получил к яйцам. Ты, - это уже мне, - спереди. Валить будем на правый бок. Поэтому вы оба подходите с левой стороны, по моей команде одновремённо хватаете Мишку за правые окорока, резко подсекаете и наваливаетесь на него. А Петька, он у нас мастер боровкам яйца вырезать, в две минуты его евнухом и сделает!
-Погоди, дед, - остановил его я, - всё понятно. Ну, а ты что? Будешь командовать или пойдёшь самогонку пить?
-Я, - дед быстро и решительно по локоть закрутил рукава рубашки, - буду ему голову держать! Рот зажму! А то орать будет зараза!
-Это уж точно, - не удержался Юрка, - если бы тебе, старый, яйца вырезали, ты тоже, наверное, орал бы! Ты нам лучше объясни, зачем порося нужно кастрировать? Жалко, блин!
Дед на Юрку ничуть не обиделся:
-Эх, милок, мне ведь тоже его жалко, - дед тяжело вздохнул, - во-первых, как производителя. Его потомство не только здесь, но и по соседним деревням бес счёту бегает. Во - вторых, он ведь для нас с бабкой какую - никакую копейку зарабатывал. Да! А ты как думал? Это ему удовольствие свиноматок трахать, а нам то, - дед посмотрел на бабку, подмигнул, - что не толчок то пятачок! Пять рублей, значит, за оплодотворение – то народ платил. Кормилец был, можно сказать – дед готов был всплакнуть, но сдержался, - и последнее, сынки, если ему это хозяйство, яйца-то, не вырезать, мясо у него будет жёстким и не вкусным. А мяска в нём, - здесь он мечтательно по чмокал губами, - пудов двенадцать!
Мы с Юркой переглянулись. Двенадцать пудов! Я быстро перемножил в уме двенадцать на шестнадцать! Получилось почти двести килограмм!
-Слышишь, дед, - я тормознул его, - два центнера! Не много ли? Это не поросёнок, бегемот какой-то!
-Ничего–ничего, не боись! - дед быстро зашагал к сарайке, где спокойно похрюкивал ни чего не подозревающий Мишка, и скрылся за низкой дверью. Из сарая раздалось не довольное повизгивание потревоженного борова и голос деда:
-Давай, Мишка, вставай! Поднимайся, ну, давай на выход! – Мишка выходить не спешил, вероятно, предполагая, что ему привезли на осеменение очередную свиноматку. Куда она денется? Всё равно его будет! Но спешил дед, и из сарая полетели трёх этажные маты, послышались удары. Это дед, надо полагать, тумаками поднимал зажравшегося борова.
-Вставай, козёл, - и серия как минимум из двух десятков не печатных выражений, - вставай, кому говорю! На выход! Пошёл! – кричал дед!
Минут через пять из дверей сарая показалась голова Мишки. И через мгновенье он сам в полной своей красоте вышел на волю. За Мишкой показался дед, продолжая материться и награждать его пинками по толстой заднице.
Я, конечно, человек деревенский, но такого ни когда не видел. Рядом удивлённо присвистнул Юрка. И мы, не сговариваясь, попятились назад к калитке. Перед нами, пока ещё за забором, стоял боров. Ростом он был чуть пониже деда, в длину не меньше двух метров, огромный живот почти касался земли. Мишка, совершенно не обращая ни какого внимания на деда. Он, вероятно, привык к такому не джентльменскому обращению, да и пинки для него были не больше, чем слону дробинки. Мы для Мишки, судя по его взгляду, ни какого интереса не представляли. Он посмотрел на доктора, который вдруг встал по стойке «смирно», на бабушку, которая перекрестившись, поспешила исчезнуть в доме, и, не обнаружив во дворе свиноматки, он как-то обиженно хрюкнул, развернулся и шагнул в сторону сарая.
-Обманули! – вероятно, подумал Мишка. А он этого не любил! Дед, суетливо раскинув руки, пытался удержать борова возле дверей. Продолжая материться, он обратился к нам:
-Мужики, давай помогай! Чего, мать вашу, стоите?
Мы с Юркой переглянулись и в один голос:
-Нет, дед! Да ты что! Пусть живёт твой Мишка с яйцами! А мы пошли!
Я в одно мгновенье представил, что может натворить в этом дворе этот поросёночек, когда ему без наркоза будут яйца вырезать! Не даст гад! Дед продолжал суетиться, из последних сил удерживая борова перед входом в его апартаменты. Для Мишки такая его навязчивость, наверно, была в новинку! Ему это надоело и он, раздражённо хрюкнув, резко мотнул головой, убирая с дороги деда, и тот подбитым селезнем, пролетев по воздуху метра три с криком: "Мать твою!!!" - приземлился в полужидкую навозную лужу возле стены сарая, в которой Мишка в жаркое время, нужно полагать, принимал освежающие ванны! Лужа, аппетитно чмокнув, с удовольствием приняла деда в свои объятья. Брызг почти не было. Мы с Юркой замерли! Мишка скрылся в дверях сарая! Доктор недовольно крякнул, нагнулся и вытащил из под табуретки начатую бутылку самогонки. Налил полстакана. Аккуратно поставил бутылку на место. Выпил, закусил остатком огурца и закурил. В дверях дома показалась бабка. Дед на какое-то мгновенье замолчал. Осторожно встал на четвереньки, почти по локоть утопая в свином дерме, затем на ноги! Он, конечно, грамотно матерился, выгоняя Мишку из сарая, но то, что мы услышали сейчас, описанию не поддаётся! Песня! Я давно так не смеялся. Юрка плакал от смеха, вытирая глаза краем футболки. Бабушка взяла лопату, стоящую возле забора, и попыталась её почистить деда, соскабливая с него зловонную жижу. Дед выхватил у неё из рук шанцевый инструмент, замахнулся, и бабушка мгновенно скрылась в доме. Только доктор, покуривая, даже не улыбнувшись, наблюдал за всем происходящим во дворе.
Третья часть следует.