Поэт на оттоманку сел,
Достал гитару и запел.
Злость на себя, тоска и боль…
И снова он сыграет роль,
Вживётся в образ, сняв портрет,
И в мыслях больше не поэт;
Он добрый маг иль злой волшебник,
А, может, воинов отряд,
Столяр, учитель иль кочевник,
Цветов красивых стройный ряд;
Коль настроенья нет - убийца,
Увидел грязь - насильник он.
Где-то бездушный кровопийца.
Меняет образ, как цвета хамелеон.
Но эта песнь была тоскливой;
Быть может, о себе нам пел,
А, может, чувственно, красиво,
Чужую жизнь поняв, с душой пропел.
Нам преподнёс её, играя,
Страдая, чувствуя, как будто сам
Всё пережил, что муза, навещая,
Ему шепнула, зародив роман.
Пел, как ему тоска сгубила душу,
Хоть всё о чем писал, не видел сам.
Вживаясь в роль, аж слёзы лил в подушку.
Теперь запутался, так кто ж он сам?
Наверно, наблюдатель из прохожих;
Хоть дар увидеть больше Богом дан.
И в мыслях основную жизнь проводишь,
Такой вот творческий капкан.
А иногда стать жаждал птицей,
Вокруг планеты полететь,
Иль неземной красы девице
Любовью сердце обогреть.
С мечом, со злом сражаться, говорить с луной,
На облаках к мечте уплыть.
Но коль в руках блокнот и карандаш, постой,
Попробуй для начала хоть поэтом быть!
Пропел, как будто мысли прочитал.
Закончив песнь, он вновь переменился,
Кем выглядеть хотел, тем тотчас стал,
Вновь образ, даже облик изменился.
Видать, судьбой всю жизнь играть
Ему назначено с рожденья;
И за чужих, и за себя страдать
В минуты вдохновенья.