Сказка о смерти и одиночестве, а также тех, кто возвращает силы и надежду.
Аудиоверсия сказки Екатерины Туриковой-Кемпел.
Иллюстрации - Мария Скородумова.
Текст читает: Роман Кулешов.
Трек доступен в формате МР3 по адресу: https://yadi.sk/d/09uyltpbI8UsBQ
Также текст можно прочитать на стр. 552-558 сборника "Заповедника Сказок-2014": https://yadi.sk/i/vXrbWqLysdJ9X и ниже:
Человек, любящий жизнь, вряд ли поселился бы на отшибе, на склонах Медвежьего пика», — мелькнула мысль. Дорога долго кружила, извивалась между склонами поросших молодым лесом гор, и мне казалось,
что мы никогда не доберёмся до винодельни.
Мой молчаливый спутник, уверенно крутивший руль, иронически приподнял брови, угадывая мои мысли.
Впрочем, ещё десять минут терпения, и мы добрались.Ленивая старая лайка, дремавшая на солнышке посреди двора, чуть повернула к нам голову, с видимой неохотой встала и последовала за нами внутрь, в магазин.Солнце щурилось сквозь прорези окон и бросало вычурные тени на растрескавшийся паркет. В воздухе золотились пылинки. Контраст света и тени был таким резким, что мы не сразу заметили владельца заведения, потрёпанного жизнью мужчину с обветренным лицом, ждущего у стойки. По такому лицу не скажешь, сколько лет его обладателю: может быть, под шестьдесят, а может, и за семьдесят. За спиной хозяина на стене висели грамоты побед в конкурсах лучших вин Вирджинии.
Мы взяли карту вин и приготовились к дегустации. Процедура стандартная: представитель винодельни рассказывает о местных напитках, из списка выбираешь пять сортов вина,пробуешь, если что-то понравилось, покупаешь.Я пометила четыре вина и задумалась. Под руку мне сунула огромную лобастую голову псина, предлагая почесать ей нос.
Винодел прищурился, что-то припоминая.
— Возможно, вам стоит попробовать вино горелого года? —поначалу неуверенно предложил он, но с каждым словом его голос будто набирал силу. — В карте вин его нет. С ним связана давняя история. История, как водится, о вине и женщине: это,пожалуй, единственное, о чём вообще стоит говорить…
***
Год выдался тяжёлым, наверно, самым тяжёлым за всю мою жизнь. Сначала ушла Нэнси. Она долго болела, и в воздухе стоял эдакий сладковатый запах умирания. И я, и она знали, что конец близок — и я, и она знали, что означает этот запах. Когда работаешь с винами, нужен чуткий нос, и привыкаешь замечать
малейшие оттенки ароматов, самые тонкие намёки на то, что может стать букетом. Так сладко могла пахнуть только смерть, и я был готов. И всё равно, когда это случилось, аромат Нэнси долго не уходил из дома: пахли забытые мелочи, скатерти, салфетки,шторы… Я чуял её — и знал, что жены уже нет.
Одиночество было предсказуемым — и оглушительным: мальчики мои были тогда в армии, один на Аляске, а другой и вовсе в Германии, и всё, что мне оставалось, когда служащие и клиенты уходили — общество этой собаки да шум лесов и виноградников на склонах Медвежьего пика. Впрочем, я постепенно привык к компании шорохов за окнами, научился различать треск ломающихся веток и шебуршание индюшки в яблоневом саду.
Весна в тот год выдалась ранняя и сухая. Казалось, дожди обходили наши горы за версту. Трава, совсем недавно зазеленевшая, жухла на глазах, желтела, просила дождя. Пахло сушью и гарью. Я улавливал дым издалека и знал, что скоро то, что полыхает за десятки миль от нас, придёт и сюда. А лозы тянулись к небу, как ни в чём не бывало.
Потом, среди этого предвкушения пожара, я снова почувствовал невыносимый сладковатый запах гибели. На сей раз пахла собака. Молодая, шебутная — вроде бы нет никаких причин, но вот и глаза слезятся, и шкура стала блеклой, и почти не лает.И аромат. Мой нос не обмануть. Я знал этот запах и понимал, что
сделать ничего нельзя.
Нэнси уходила так долго, что, как ни странно, с её смертью я успел смириться, но ожидание новой потери как-то подкосило меня. Внутри меня что-то будто заледенело: я понимал, что пожар доберётся и к нам, но мне стало всё равно, совсем всё равно.Собака, виноградники… возможно, слишком для меня. Я решил
остаться тут — и что будет, то и будет.
А горы полыхали. Вы когда-нибудь видели, как горит старый сосновый лес? Сначала занимается трава, потом огонь начинает лизать стволы сосен, и капли горящей смолы рассыпаются сполохами… Всё пропиталось горелым так, что я почти перестал чувствовать сладкий запах смерти.
Огонь добрался до виноградников в субботу.Я и не выглядывая из магазина знал, что пламя коснулось винограда: я чуял гарь и слышал, как лопается от жара лоза. И ничего не делал, просто ждал. Вы скажете, что это сумасшествие и самоубийство — так ждать? Да, кажется, я тогда и был малость не в себе. Стоял вот тут, у стойки, как будто сейчас в магазин зайдут посетители. Хотя какой клиент может заглянуть в горящие
виноградники?
И, тем не менее, покупатели зашли.
Я помню, что их было двое: такая женщина просто не могла приехать одна, но вот ни лица, ни вида её спутника не помню,хоть режь. Я и её-то не узнаю, наверно. Я отметил только запах —аромат свежести и холода среди всей невозможной гари. Так пахнет ледяное вино — то, что делают после заморозков из самых последних ягод. Помню, под руку ей сунулась больная собака,и посетительница мимоходом погладила её за ухом. Псина улеглась рядом с ней, как будто меня тут и не было, и заснула. Я занялся клиентами…
Она выбрала четыре вина, как вы. Только четыре. Я предложил ей попробовать пятое, любое: выбор у нас богатый. Незнакомка как-то странно улыбнулась:
— У вас пока нет того вина, что нужно мне. Я подожду, когда вы угостите меня вином этого года.
— Вином горелого года с выжженных виноградников? —с трудом переспросил я, понимая, что происходит что-то не то.
— Именно, — отрывисто бросила она, — потом поймёте.
Мне вдруг показалось, что я попал в чей-то сон, в затянувшуюся фантасмагорию, законов которой я не знаю и не могу знать. Что всё вокруг — и моя винодельня, и горящие виноградники, и эти люди, совсем чужие, — всего лишь детали этого сна. Что стоит открыть глаза, и ничего этого не будет, и Нэнси, как обычно, позовёт на ужин. Поймите меня правильно, я реалист. Да, мне её не хватало, но я никогда не фантазировал о том, что она вернётся, о том,что несбыточно. Я знал: есть участок земли, есть плита с подписью. Нэнси — там. А тут мне показалось… Да что там… морок.
Пока я стоял, оторопев, странная парочка, кажется, выбрала-таки какое-то вино. Клиенты расплатились, дверь магазина захлопнулась. Я услышал шум отъезжающей машины, выскочил на крыльцо. Небо, ещё полчаса назад безжалостно голубое,закрыли грозовые тучи.
И тут начался ливень. Бесконечный осенний холодный ливень посреди горячего лета, такой долгожданный и невозможный дождь, растворивший пожарища, затопивший дороги. Горы почти полностью скрылись в потоках воды.
Я не помню, сколько длился тот дождь — пару часов или пару дней. Помню только, что, когда наконец в окнах заплескалось солнце, я вылез наружу и увидел, что половина моих виноградников не тронута пламенем. Цела. Как цела до сих пор и моя собака. Видите, болтается тут, под ногами. Как будто этот дождь смыл и запах смерти. Когда моя псина, грязнущая, ввалилась в дом с улицы, я почуял аромат гари и мокрой шерсти — и никакого сладковатого предвкушения смерти. Я знаю, так не бывает,так не могло быть. И всё же — было.
По осени из винограда с выживших лоз я сделал новый букет — вино горелого года. Вышло его не очень много — урожай в тот год был невелик. Я не помню, как получил этот вкус: в молодое вино я вложил без остатка весь тот год, так много взявший.
И всё же… Я знал: это лучшее из того, что я когда-либо делал.С таким напитком я мог собрать всё возможное золото винных выставок. Но я не повёз его на демонстрацию. Потому что повторить это вино нельзя, как нельзя заново пережить горелый год.Что я с ним делаю? Раздаю. Даю случайным клиентам. Незнакомцам. По капельке, по глотку. Тем, у кого в глазах тени. Тем,кому, кажется, надо. Попробуйте?
***
Я отпила. Сначала вино показалось мне сладким, потом загорчило почти до невыносимости и, наконец, легло свежим послевкусием. Ведь после засухи бывает дождь, а после горечи — надежда.Мой обычно молчаливый спутник сделал глоток и улыбнулся:
— Это очень хорошее вино.
***
— Это очень хорошее вино, — повторил он, когда мы снова затряслись по сельской дороге, — и в последний раз ты была права — винодел понял.
— Заедем снова… лет через десять? — предложила я.
— Лет через десять. С нами ему пока ещё рано.
Я рассматривала молодые сосны, почти полностью скрывшие следы давнего пожара, и думала о том, что человек, не любящий жизнь, вряд ли стал бы хорошим виноделом.
===============================
Если вам понравилось творчество, то, как говорится, подписывайтесь на канал, ставьте лайки и делитесь с друзьями. :)