Мы уже несколько часов ожидали на лютом морозе начало атаки, и только я успел проверить оптику на своем Pz.III и убедиться, что она не заросла льдом, как вдруг атаку отменили. Я заметил, что у некоторых моих товарищей лица просияли при этом сообщении, хотя у самого с утра было дурное предчувствие. Пошли по дороге к другой позиции, но тут новая напасть. Выскочил шплинт из пальцев правой гусеницы, и пока механик-водитель это заметил, танк съехал с развалившейся гусеницы и закрутился на месте. Теперь на этом чертовом русском морозе нужно было возиться с этим поганым шплинтом. На это ушло несколько часов, и голыми руками на таком холоде, и когда наконец пришли к новой позиции, все хорошие места были уже заняты. Штандартенфюрер приказал поставить мой танк для прикрытия дороги, и я сразу подумал, что это уже не первый день, когда именно моему экипажу достается самое го***ное задание.
Русские были, похоже, недалеко, так как их громкоговоритель не замолкал ни на минуту. Матюгальник Советов вещал о том, что если сдаться доблестной Красной армии, тогда будет сытный ужин, теплая постель, да еще и с русской бабой. Но я в эти сказки не верил, да и более молодым солдатам не советовал. Эти русские были умны и коварны, и я никак не мог вкурить, как такие ушлые твари могут быть недочеловеками. Значит, Геббельс вешал нам лапшу на уши насчет неполноценных народов, но тогда почему наш преданный немецкому народу Фюрер не остановит этого мерзавца? Пока я тешил себя этими невеселыми мыслями, пришел приказ исследовать близлежащий ручей и разыскать брод для танков.
Двинулись вперед и почти сразу получили снаряд из противотанковой пушки иванов. Хорошо, что получился рикошет, и наш Pz.III не пострадал. Я видел, где была вспышка, и вторым выстрелом мы уничтожили русское орудие. Кажется, немытые унтерменшен называли ее "прощай родина", или что-то в этом роде. Поймал себя на мысли, что эти поиски переправы мне не по душе, ведь рядом могли быть советские танки. А русские Т-34 всегда лучше поджидать в засаде, чем атаковать самим. По крайней мере, с точки зрения здоровья. Когда начало смеркаться, брод мы так и не нашли. Пошли назад, и теперь стал слышен наш, немецкий громкоговоритель.
Он предлагал иванам в случае сдачи горячее питание и награбленный Гитлером во Франции качественный коньяк. Я бы сейчас, после всех волнений этого дня, тоже не отказался бы от рюмашки. Однако нам, доблестным солдатам Вермахта, немецкое командование почему-то коньяку не предлагало. Впереди ждал только свинячий холод всю ночь напролет, а с рассветом новая атака. Наш танковый взвод все еще был прикреплен к другой, стрелковой части, и пехотинцы использовали нас, как бронированную скотину, за которой можно было прикрыть свои булки. Под занавес этого дня прибежал какой-то ефрейтор и хотел что-то доложить, но я не желал знать, сколько сегодня навеки зажмурилось немецких солдат из-за этого бардака с униформой Люфтваффе.
Ламмерт-фон-Краузе, бугор в танке Pz.III на зимнем Восточном фронте. «Свинячий холод на Восточном фронте, и без коньяка».