Садовую в обе стороны следования проезжает по приблизительным предположениям примерно 760 поездов в день (вероятно, и больше, предположение приблизительное). Это чертовски много. И хорошо, если меньше половины поездов едет дальше Садовой, а не высаживает всех пассажиров под девизом «поезд дальше не идёт». Можно, конечно же, усердно повторять легенду о том, что поезда просто переводят на другую ветку. И тогда возникает вопрос: сколько же поездов на фиолетовой ветке? Их больше 380 каждый день там запущено? И зачем так много поездов на, предположительно, синей ветке, их что — отправляют из депо на Парнасе куда-то дальше, скажем, в Москву или Новосибирск? Нет же, не надо так много поездов переводить на другую ветку.
Мало кто знает, но делается это не из-за нехватки поездов на той, мистической другой ветке. Там есть и свои поезда, и накачивать туда составы с фиолетовой совершенно бесполезно. Нет, поезда остаются на той же ветке. Они едут дальше, проносясь с гудком через станции, и доходят до конца ветки. Составы нужны и на фиолетовой. Но также необходимо, чтобы горожане отлично знали своё место; надо, чтобы обычные люди не забывали, что они — пешки, точки, винтики, чтобы они опаздывали по своим делам и испытывали дискомфорт, и ощущали царящую над ними огромную власть подземной железнодорожной системы. Да, да, и это только о тех поездах речь, которые высаживают всех на Садовой. Бывают ещё весёлые поезда, которые почему-то не доезжают до конечной — и в этой ситуации оправдания про другую ветку даже для дураков не подойдут.
Когда я был маленький, я немного занимался конструированием. Я завинчивал гайки и винтики, клеил детали клеем, обтачивал их напильником и наждачной бумагой. И как-то никогда у меня не возникало желания сделать так, чтобы деталькам было плохо. Наверное, потому, что они не были людьми, мечтающими быть удобными вещами, и не надо было деталькам показывать их место, чтобы они не думали лишнего, не поддавались уж слишком вере в липовую, невозможную свободу выбора.