О, как я обрадовался, узнав, что никакой станции метро «Волхонка» не будет! Что не будут копать в черте Бульварного и Садового кольца, где и так-то уже много кем накопано и где так хорошо ходить, гулять, смотреть, погружаться в старую, неизменную Москву, которую с таким показательным рвением все хотят и хотят улучшить.
Текст: Павел Васильев, фото: Александр Бурый
Чем мне больше всего милы 70–80-е годы московские? Неизменностью пейзажа. Стабильностью. Устаканившимся давным-давно порядком вещей, логикой и продуманностью, без выкрутасов.
«Кропоткинская»… 1979 год… С закрытыми глазами можно было выходить из метро под небольшую арку, от которой так и веяло 30-ми…
Так… Слева будочки телефонов и два киоска – с прессой и газированными безалкогольными напитками.
Сзади – любимый москвичами, киношниками, артистами, писателями, местными бабушками, детьми, приезжими, всеми людьми доброй воли – Гоголевский бульвар. То ли он первый в череде бульваров столичных, то ли на нем все завершается – это как посмотреть.
Впереди и чуть слева – популярнейший бассейн «Москва», открытый и зимой, и летом для всех желающих.
За углом, после туалета – поворот на Волхонку, где Институт русского языка, единственная в центре старинная автозаправка, Пушкинский музей, Музей Парижской коммуны и другие красоты…
Справа, через переход, дремлет философ Энгельс, а поближе булочная, в которой стоило постоять за свежими бубликами, ватрушкой, калорийкой или просто за стандартным набором – «батон и половинка черного» за 22 копейки.
Ну и, конечно, – впереди река.
А сама площадь, как всегда гнутая по краям, полна троллейбусов, солидно разворачивающихся кто куда: или на Метростроевскую, или в Соймоновский проезд, а после влево на набережную, или вправо и чуть вверх на Кропоткинскую, или в обратную сторону – на бульвары…
И отчего-то всегда здесь охватывало меня бодрое, солнечное настроение – эх, хороша Москва-матушка, куда ни глянь. И Энгельс, и остатки древней стены, и переулочки здешние, и перспективы двух главных улиц, и бассейн, и запах сдобы, и река впереди – все это радовало меня с малых лет, с самого детства.
И, приезжая сюда часто и в детстве, и в юности, и потом, именно с детства и уловил – совсем в этих краях иная Москва, непохожая на другие места и районы, и именно здесь вот она мне больше всего нравится. А кругом – повернись во все стороны! – ни одного привычного дома из кирпича, ни одной блочной пятиэтажки, а всё усадьбы, дворцы, флигели, покои, солидные доходные дома из прошлых веков.
Дворянский город.
Здесь так легко представить себе гуляющего Пушкина, спорящих декабристов, старенького графа Л.Н. Толстого, легкого на ногу автора «Белой гвардии» или кибитку Бориса Годунова, увозящую будущего царя в Новодевичий монастырь…
...Пушкин жил, Пушкин жил,
Пушкин с Вяземским дружил…
Князь Петр Вяземский родился неподалеку…
Ох, как скучаю, когда долго не бываю в этих местах. Теперь так случается. Зато есть что вспомнить.
***
В начале 90-х я работал в городском спортивном еженедельнике. Мы уже знали – работа такая! – бассейн «Москва» скоро закроют. А на его месте вновь выстроят храм Христа Спасителя.
Мы оказались единственной газетой, что выступила против. Все остальные средства массовой информации переполнились от восторга, словно только и делали, что обивали пороги церквей.
Конечно, мы выступили аккуратно. Чтобы не вызвать гнев тогдашнего градоначальника. Мы лишь заметили, что массового, демократического, доступного решительно для всех москвичей и гостей столицы бассейна в городе больше нет.
В успешности строительства храма мы не сомневались. Законное его место не оспаривали.
Мы выразили надежду, что духовные традиции не повлекут гибель традиций физкультурных. И что бассейн или даже бассейны уровня сносимого появятся в городе, станут нормой, привычкой, необходимостью.
Как рассудила жизнь?
Храм Христа Спасителя занял свое законное место. Своей массивностью, величиной, могучестью он поначалу – что уж греха таить – даже напугал горожан. Теперь люди привыкли. Золотой купол на Волхонке – своеобразный ориентир города, он издалека виден.
Бассейны – маленькие, платные, разные – появились во всех районах города. Бассейна, похожего на «Москву», больше нет.
Дело в том, что это был огромный открытый бассейн, бассейн на воздухе, гигантская чаша, из которой по зиме шел пар. Чтобы посетить его, не требовалась никакая медицинская справка. Ты просто покупал билет, как в кино. Днем билетик на 45-минутный сеанс стоил 30 копеек, вечером – 50. Строго говоря, купальные принадлежности тоже были не обязательны. У местного служащего в раздевалках всегда можно было прикупить на прокат плавки, купальник, шапочку и даже мыло с мочалкой.
Удовольствие – искупаться в центре Москвы зимой, среди мороза и снега – знает только тот, кто его испытывал. Да и летом, в оглушительную жару… Оазис среди плавящегося под ногами асфальта.
Я-то в этом бассейне два года занимался спортом и вяло тянул на первый разряд, там был специально выделенный спортивный сектор с натянутыми 50-метровыми дорожками, был сектор для прыжков в воду, с вышкой и трамплином, но обычные горожане купались в удовольствие в своих шести секторах, где, кажется, четный номер был за мужчинами, а каждый нечетный – женский.
О каких-то болезнях и спорах про гигиену никто и не слышал. Врачи бассейна «Москва» свое дело выполняли исправно. Хлорки в воде – хватало.
Самое тяжелое было – бегать кросс. Округлые стены секторов бассейна – замечательная дистанция. Попробуй намотай кружков восемь перед заплывами… Прятаться в окрестных кустах и деревьях – бесполезная штука. Внимательный тренер за эти прятки добавлял еще пару кругов бега и четыре по сто – комплекс на воде.
А с противоположной стороны, со стрелки, плыл к тебе и над тобой сладкий кондитерский запах… Теперь там – офисы и выставки, кафе и рестораны, а раньше-то – конфеты делали. И шоколад. А еще занимались там академической греблей.
Потом нашего тренера и нас с ним перевели в Люблино. В маленький крытый бассейн, где дорожки в 25 метров длиной. Но я посещал бассейн «Москва» почти до закрытия. Нравилось мне купаться в здешних местах, да и все тут.
***
Первая историческая книжка, что я закупил в свою личную историческую библиотеку, была такая – Фридрих Энгельс «Происхождение семьи, частной собственности и государства».
Нам сказали на историческом факультете мудрые профессора: «Без личной библиотеки, которую надо собирать всю жизнь, дело у вас, товарищи, не пойдет».
Главное, мол, читать хорошие книги. А плохие читать не стоит…
А где их взять? После долгих раздумий я и купил Энгельса. По сию пору думаю, что выбор мой обусловил памятник на Кропоткинской. Ведь я частенько ездил в вуз на 15-м троллейбусе мимо этого памятника.
Книжка оказалась интересной. Стоит ли она теперь, сорок лет спустя, в моей «личной исторической библиотеке»? Не помню, надо бы посмотреть.
15-й троллейбус теперь исчез. Как и прочие местные троллейбусы. Его заменил автобус с таким же номером. Что тоже неплохо.
Знаете ли вы, что на Пречистенской набережной – от метро «Кропоткинская» до метро «Парк культуры» – не ходит никакой общественный транспорт?
Это единственное такое место на левом берегу реки в центре города. Хочешь не хочешь – иди пешочком мимо Энгельса вниз и направо до Крымского моста… Зато какие там открываются виды!
***
Булки я покупал в булочной на углу, пачки чая и сахара приносил из дома и размещал вместе с кружкой и ложкой в верхней полке стола (нижняя полка принадлежала сменщице бабе Нюре). Еще я приносил толстую книжку князя Кропоткина «Великая французская революция» и тетрадь с ручкой, чтобы в ночные часы не терять времени даром, а конспектировать, готовиться к семинару по новой истории. И кипятильник! Куда же в СССР без кипятильника? Никак невозможно.
К 22 часам «Дом науки и техники» на Волхонке замолкал. Последними выходили, часто слегка покачиваясь и дыша в сторону, директриса и две ее заместительницы. Я закрывал дверь до утра, баба Нюра заступала в 8.00.
Как же мне повезло, думал я, поглядывая на Пушкинский музей и в сторону Боровицкой площади, сижу, сторожу культуру, науку и технику прямо на Волхонке, одно название улицы чего стоит… Вол-хон-ка… Через две ночи на третью тут сторожу – за 57 рублей в месяц! Солидная прибавка к стипендии. И до вуза совсем недалеко… И тишина какая в Москве. Только гулко отдаются вверх мои шаги в пустом вестибюле.
А вот ужинать я успевал только в одном месте, других рядом и не было – в маленькой, неприметной пельменной на улице Ленивке. Как правило, я там был последним посетителем, закрывали в семь, но не спешили выгнать тех, кто доедал или допивал принесенную с собой бутылку. Пустая посудина шла уборщице – маленький, но гешефт!
Пельмени казались ужасно вкусными, 32 копейки за порцию, с уксусом, и я, как правило, брал полторы. Но все же я точно знал, что в «Пеньках», на Кропоткинской, рядом с Зубовской площадью, пельмени вкуснее, а обстановка богаче. На березовых пнях можно сидеть, а тут ты ешь стоя, за высоким, серым от времени пластиковым столом. Но зато это рядом, до работы два шага, нет риска опоздать, волнуясь за троллейбус… Я ел не спеша, потому что знал, что у ночного сторожа все ночи длинные, а аппетит почему-то волчий.
Я сторожил «Дом науки и техники» на Волхонке почти два счастливых студенческих года.
Теперь в этом здании галерея знаменитого художника Глазунова.
Ни разу, признаться, не был внутри.
А вот вмятинки от слова «Пельмени» в доме на Ленивке, приглядевшись, отметил.
Хороша улица Ленивка, тихая, коротенькая, незаметная, подкармливала она меня – век не забуду. А название? Прелесть просто.
***
Первые данные нами уроки – в школе на практике – мы обсуждали на лавочке Гоголевского бульвара примерно в том самом месте, где ныне появился ужасающий не только детвору памятник Шолохову со словно отрезанными ловким скульптором лошадиными головами.
Но тогда все было спокойно, Шолохов в лодке поперек бульвара не плыл, кони тоже, а царил на бульваре в одиночестве и покое бронзовый и благодушный Н.В. Гоголь, и мы, будущие учителя истории, тоже упивались благодушием и спокойствием.
А как иначе? Спецшкола в арбатских переулках досталась! Зря, что ли, у Высоцкого: «Жил я с матерью и батей на Арбате, всем бы так…»
Всем, да не всем, а вот нам повезло, точно…
Арбатские переулки – это вам не Бирюлево Западное…
Мы обсуждали первые уроки согласно всем имеющимся в нашем распоряжении методическим правилам. Под руководством кандидата педагогических наук. Урок длился 45 минут, обсуждение раза в три больше.
Но на Гоголевском бульваре спешить никогда не хочется. Сидишь себе да сидишь, говоришь, слушаешь да по сторонам смотришь. Как будто и не торопишься никуда… Смешно теперь вспоминать. И печально одновременно.
И все же те посиделки, наверное, помогли в будущих, настоящих уроках в школе, где мы плотно осели на долгие и долгие годы, а некоторые из нас и на всю жизнь.
Гоголевский бульвар – это… как первая любовь.
Хотя почему – первая? Здесь же, на Гоголевском, я и завершил свою педагогическую практику.
Правда, учил уже не истории, а журналистике… Можно ли журналистике научить, ребята?..
***
В этот раз, весной 2019 года, мы приезжаем сюда на метро.
Хотя можно прирулить сюда от Таганки на автобусе, можно пройтись, сравнивая пушкинские, арбатские и пречистенские переулки от самой Тверской, можно степенно спускаться вниз по бульварам…
Но как-то давно не были мы на станции метро «Кропоткинская». Вечный шедевр архитектора Душкина… Чудо! Этакий Парфенон советской эпохи… Сколько воздуха здесь, под землей… Какие колонны-вазы. Из них идет мягкая подсветка станции. Мрамор.
И никаких эскалаторов! Ножками, ножками, давай, вверх, по ступенькам. Зато какой осмотр на площадке, обернись, путник…
Станцию собирается ставить на реконструкцию неугомонное московское начальство… Жена волнуется: эх, лишь бы не испортили ничего. На прежнем месте лавочки, похожие, но не те, что были раньше. Прежние были чуть-чуть пошире, посолиднее и потемнее.
А так за сорок лет станция метро «Кропоткинская» почти не изменилась. Народец, правда, иной… Вот рассекает какой-то мужчинка широкий вестибюль на самокате… Видимо, это стильно.
Но нас больше впечатляют заметные вмятинки от миллионов ног на отдельных каменных ступенях… С 1935 года люди здесь ходят и ездят.
***
А вот и родная площадь у Пречистенских ворот. Плитка. Лавочки. Знаменитая арка над входом. Молодежь… Стаканчики с кофе. Неужели мы тоже когда-то так громко разговаривали? Вон, у дамы с короткими брючками наколка на щиколотке – розовые цветочки… Говорит дама в мобильный телефон, что ее парень достраивает им квартиру, но со спальней много проблем, «он пытается уловить мой вкус, понимаешь, да?».
Мы осматриваемся. Пейзаж почти что без изменений. Вместо туалета – кафе, вместо булочной – обувной, нет ни одного киоска с газетами и водой, нет телефонных будок, а все остальное – есть…
Здравствуй, философ Энгельс. Вон за ним «Книжная палата». Вот подъемчик на Пречистенку, вон заворот на Остоженку. А вот сияет на солнце гранитный берег Москвы-реки… И кругом чарующие дома из далекого XIX века…
Куда же пойти сегодня?
По Пречистенке, в Дом ученых, где, рассказывают, столовая хороша, а главное – заодно можно навестить интерьер этого славного здания…
Или по Остоженке, к монастырю, огибая пузатые машины и дворовые шлагбаумы, в те места, где мы раньше привольно тянули пивко, а заведение на природе прозывалось в народе местном «Коробейники»? А теперь здесь «золотая миля», рай столичных толстосумов…
А может, все-таки по бульвару, к Гоголю, поглядывая на особняк Василия Сталина, вспоминая удивительный мирок «Фотоцентра», наблюдая, запоминая, покуривая?
Когда в нем был впервые? В 1988 году. Выставка на 50-летие Высоцкого. Столько фото – впервые… Продавались плакаты и стилизованные афиши спектаклей Таганки с его участием. Сходил, а потом приехал еще разок. С учениками, школьниками. Народу на выставке было много.
Или вот другой вариант. Навестить Александра Второго со львами, а дальше новым мостиком через реку и на стрелку…
Или есть у кого настроение на Пушкинский музей? Тогда вам левей, на Волхонку.
Выбирайте сами, дорогие друзья. Как сердце подскажет… Все пути от метро «Кропоткинская» хороши.
Почему-то сегодня могучий храм Христа Спасителя уже не кажется нам таким уж огромным. Привыкли?