В 2017 году у нашей героини диагностировали агрессивный ревматоидный артрит* второй степени. Это случилось в Лондоне, вспышка была настолько сильной и резкой, что врач пообещал — через несколько месяцев Саша будет в инвалидном кресле. За два года Саша Сергеева прошла два вида химиотерапии, регулярно принимает лекарства и уверенно ходит по подиуму. В интервью Salt Mag она рассказала, почему в Лондоне лечат только парацетамолом, отчего все модели ноют, как продать нестандартную внешность и «не сдохнуть от разочарования».
Как тебя занесло в модельный бизнес?
Это была мамина идея. Она в детстве записала меня в модельную школу Зайцева. У меня об этом такие воспоминания: мы ставим сценку, где нужно сыграть цыплят, и меня не выбирают главным цыпленком — им становится девочка с каштановыми волосами. Я расстроена. Моим первым фэшн-шоу был показ дизайнера Osman — спустя семь лет в Лондоне я снова работала на него. Подростком мне пророчили модельную карьеру — поезжай за границу, ты создана для Yohji Yamamoto, бла-бла-бла. Но я не разбиралась в моде и послала все это к черту.
Как-то мы с мамой сидели в «Шоколаднице», к нам подошел представитель агентства и сказал маме: «Вы не против, если ваша дочь будет работать моделью?» Мама согласилась. Мне было 15. В студии мы начали снимать тестовые фото. Помню, на меня все время кричали, что я бревно и не умею двигаться. В первую же съемку меня стали снимать нагишом, было очень неловко, я прикрывала грудь рукой, в итоге, чтобы я не мучилась, на грудь мне положили гирлянду. Не понимаю, как в 15 лет можно работать моделью — ты вообще не знаешь и не понимаешь свое тело, не умеешь общаться с людьми и не в курсе, для кого этот бизнес вообще существует. Я не хотела заниматься модой, меня бесило все, что связано с этой сферой. Потому что работа модели — это вечное ожидание. Ты ждешь, пока тебя накрасят, ждешь, когда после кастинга тебе ответят, ждешь, ждешь и ждешь, и от тебя совершенно ничего не зависит. Видимо, я тогда еще не созрела для этой работы.
Dear Diary: «4 утра. Лондон. Я просыпаюсь от того, что не чувствую ног ниже тазобедренного сустава. Их просто нет. У меня начинает неметь спина и руки. Я пишу своей подруге Кате сообщение: „Пожалуйста, приезжай, я не знаю, что со мной происходит, отвези меня в больницу!“ Я не могу заснуть. Я лежу и плачу от болей, которые захватили все мое тело» (из дневника Саши)
Что заставило тебя прекратить модельные мучения?
После школы я поступила в МГИМО, и мама от меня отстала. Для меня тогда было важнее получить образование. В агентстве терпеливо ждали, что я изменюсь, одумаюсь и вернусь на подиум. Я работала в гостиничной индустрии, в отделе маркетинга, потом перешла в IT-стартап и даже дошла до того, что начала разрабатывать сайты и крепко подружилась с ребятами из Microsoft. Это было как раз на заре того хайпа в IT, когда начался бум женщин-айтишниц. В команде была я и 120 мужиков. Всем это нравилось, мне — нет. Я умирала там каждый день. По факту вроде бы все было хорошо — я жила со своим парнем, стабильно зарабатывала — но мне все время было некомфортно. Я понимала, что не в своей среде — я читала не те книги, смотрела не те фильмы, не так одевалась. Была не там, где нужно.
Я рассталась с парнем и уехала к друзьям в Лондон. Почти все модели начинают карьеру с того, что переживают какой-то коллапс: расставание, потерю близкого, безденежье. И случается бегство — и мое бегство было клевым. Я влюбилась в Лондон и стала думать, как тут остаться. Я постучалась в модельное агентство и получила работу на год. Жалею ли, что начала так поздно? По крайней мере, я сделала это осознанно и кайфую от этого решения, потому что совсем по-другому стала относиться к работе моделью. Это было два года назад.
Dear Diary: «Я в инвалидной коляске. Мне больно даже сидеть. Катя завозит меня внутрь больницы, нам преграждают дорогу люди. Катя кричит: „Дайте дорогу беременной женщине!“, все отступают. Мы начинаем нервно смеяться, потому что Катя меня роняет. Правило: когда вы везете инвалидную коляску, вы должны нажимать на ручки с двух сторон, а то срабатывает тормоз на одном из колес. Катя роняет меня второй раз, но второй раз так же героически меня поднимает. Она научилась пользоваться коляской, а я — смирно сидеть, не плакать и улыбаться нашему геройству»
Как диагноз изменил твою жизнь?
Не могу сказать, что сильно. За это время, несмотря на лечение, я в общей сложности провела в Москве не больше двух месяцев. Каждую пятницу я колю себе лекарство. Сегодня как раз пятница — я укололась, меня шатает, я не могу сосредоточиться, тело будто не мое. Вообще, странно, как моя иммунка может сойти с ума и уничтожать свое же тело как инородное. Как вообще такое возможно? Я не люблю пятницы и стараюсь брать выходной. Мне помогает лечение, но все равно — я думаю о болезни каждый день. Иногда я чувствую себя хорошо, но в другой раз болит нога или рука, хотя за это время я привыкла к болям. Когда я вспоминаю, что я там, где хочу быть, и делаю то, что мне нравится, диагноз уходит на второй план.
Как тебе удается следить за здоровьем, позируя по 13 часов в день?
Иногда ты работаешь каждый день с перерывами на короткий сон, а иногда сидишь дома неделями. Если ты втягиваешься в работу, то на третий день плотных съемок ты уже не замечаешь, что почти не спал. Как-то мне позвонил врач и сказал, что меня могут включить в экспериментальную программу по испытанию некой сыворотки, и мне нужно лететь в Москву. И вот страшный выбор — меня утвердили на Парижскую неделю моды, но надо ложиться на лечение. У меня давно была мечта — сделать кутюр, и вот я звоню агентам и прошу перенести меня на Лондон. Не получается? А на Нью-Йорк? Я сидела у врача, и мне было глубоко плевать на то, что мне будут делать новую химию. Морально я никак не могла принять тот факт, что чего-то не могу делать. Даже спортом я занимаюсь в прежнем режиме, хотя нужно беречь суставы. Мне ни в коем случае нельзя ходить на каблуках, а я это делаю регулярно. Посмотрим, что будет.