Как то вечером, после бурного гуляния в близлежащем ресторане, Зацеп прихватил с собой телку с кабака. Она весь вечер висла на нем, парочка целовалась взасос с таким остервенением, что нам с Женькой пришлось их отрывать друг от друга.
Отправились в общагу. По дороге Зацеп, шедший в обнимку с кралей впереди, подал нам условный сигнал, отчего мы несколько приуныли. Намечалась длительная эксплуатация тела объекта вожделения, а это означало, что полночи нам надо было болтаться, черт знает где.
Но вышло иначе. Через пять минут из нашей комнаты выскочила полуголая девица. На щеке ее краснел след от кулака Зацепа, на ходу она застегивала ворот платья, поспешно запихивая туда выпавшие груди. Пронеслась мимо как метеор. Мы посмотрели друг на друга в недоумении. Санька Зацеп так просто никого не отпускает, здоровья у него на десятерых хватит. Учитывая его способности легкоатлета, бегающего регулярно марафон.
Войдя в комнату, мы нашли нашего приятеля в сумеречном состоянии, даже немного протрезвевшего. Поведал он страшную историю.
— Прикиньте, пацаны, она не баба! — и, глядя на наши вытянутые лица, добавил — у нее яйца!
Женьку перегнуло пополам, я тоже стал задыхаться от хохота.
Все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Что-то ушло из комнаты, в ней поселилась какая – то гнусь.
Витька Кривошип был постоянно на сборах или соревнованиях, Женька с Зацепом стали откровенно бухать. Уйдя на диплом, я переселился к родной бабке, рисовать чертежи в комнате, насквозь пропахшей сигаретным дымом и разлитым пивом, было нереально.
Наступила последняя весна в институте. Я вовсю гулял со своей будущей женой, изредка наведываясь к парням. В тот день ноги сами меня туда принесли. Как чувствовал, простился раньше обычного с Мариной, и свернул к приземистому зданию общаги. Войдя внутрь, наткнулся на Сысыча. Он обычно избегал меня, но не в этот раз.
—Тебя ищут, не ходи к себе!
Мне Сысыч не указ, особенно после того случая, быстро сворачиваю вправо по коридору и дохожу к двери под номером 109… Ее нет!
Сейчас это был выломанный с мясом проем в стене, внутри помещения царил настоящий кавардак. Вещи валялись где попало, из разбитого окна свистел ветер, повсюду щедро разлито что-то красное. Кровь!
Появился Женька и утащил меня на улицу. На ходу начал рассказывать
— Короче, приехал Кривошип, ну ты понял. Зацеп ему телку подогрел, да ты знаешь, Вальку из 56й, ну?
Кто ее не знает, известная давалка на всю общагу.
— Ну вот. Кривошип голодный, как зверь, накинулся на нее и давай… Поначалу-то все нормально было, потом, Зацеп их закрыл на замок и ушел. Вечер уже был, а Витек никак не успокоится. Предложил ей, не знаю, может орал или анал, кто их разберет, эта сука в отказ! Целка, твою мать! Витек ей саданул, хорошо припечатал! Эта дура давай орать, по комнате скакать. Кривошип тоже за ней бегает, рот затыкает. Я его спрашивал, ну, на хрена она тебе сдалась? Короче, голая, залезает на подоконник и разбивает стекло рукой! Спрыгивает на гараж внизу и орет во все горло. Помогите, насилуют! Конечно, ее заметили, вся в крови, да еще голая. Проходили какие-то хачики, азеры что ли. Дэвушк, мы щас! Снимают эту тварь с гаража, потом залетают к нам и отоваривают Кривошипа. Я его видел, не узнаешь! Живого места нет! Потом стали искать всех, кто живет здесь.
Я не знал что сказать, голова шла кругом. Кривошип уже сидел в СИЗО, в институте намечалось расширенное комсомольское собрание, с участием всех причастных к этой истории. То есть всех четверых, живших в комнате 109.
Кривошипа и Зацепа исключили из комсомола, по тем временам это было серьезно. Институт они так и не закончили. Меня с Женькой не тронули, хотя длинному по горячим следам наваляли все те же «спасители». На Витьку завели дело, но до суда оно не дошло. Валька забрала заявление из ментуры, за особое вознаграждение, естественно.